Лодка и Я (сборник)
Шрифт:
— Девяносто два!
«Сейчас она опять заплачет, — подумала Ева, — и как мне отправить их по домам…»
— Кстати, о смерти, — быстро выпалила Анн-Мари, — вы заметили, что теперь пишут в газетах: о чем мечтают все эти, у кого птички, и пальмы по углам, и все такое…
— Они прикидываются, — сказала Эдит. — И какое нам дело до этого?
Поднялся ветер, и когда в комнате стемнело, они заметили, что за окном вьюга и снег бьет в стекло. Кто-то сказал, что будет трудно вызвать такси и не стоит ли поторопиться, и внезапно все стало как обычно.
— Нам надо два такси, — решила Нора,
Нора, тяжело поднявшись с кресла-качалки, сказала:
— Мы что-то засиделись, пора уходить. Ева, вечер был прекрасный! Китти, вот твоя сумка.
Китти ответила:
— Я сама знаю, где моя сумка! Не распоряжайся! Хочешь услышать еще кое-что о моем дяде? Знаешь, что он говорил? Делайте то, что вы делаете, и не заботьтесь об окружающих, ложитесь в кровать в сапогах и вышвырните ночные горшки в окно!
— Почему бы и нет, — задумчиво сказала Нора. Какое-то время она разглядывала Китти, а потом продолжила: — Вы все попрощались и ничего не забыли? Ева, ты можешь вызвать такси? Попроси два, и пусть подъедут к самым воротам, очень скользко.
Ева стояла, держа трубку возле уха, и ждала, когда ее соединят с центральной станцией такси. Но слышались только гудки. Протянув руку, она привлекла Нору ближе, так что они обе ждали сигнала.
— Китти! — позвала через плечо Нора. — Будь добра, скажи мне только одно: что ты написала на том листке? Хоть это и не по правилам.
— Пожалуйста! — ответила Китти. — «Продолжать жить как обычно».
— Пять с плюсом! — воскликнула Нора.
Ева повторила:
— Сколько нас, три, четыре, шесть… так, два автомобиля, и сможете ли вы подъехать к воротам?
Они попрощались друг с другом в прихожей, попрощались с нежностью, которая была искренней, хотя и ни к чему не обязывала.
Пиратский ром
Тем летом Юнна и Мари оставались на острове до сентября. Каждый раз, когда они готовы были перебраться в город, наступало ненастье, и им приходилось снова распаковывать вещи, а когда погода устанавливалась, они думали, почему бы не остаться еще ненадолго. А потом ветер начинал дуть с какой-нибудь другой стороны…
Каждую осень о старых фрёкен беспокоились и говорили, что они, наверное, здесь в последний раз…
Однажды вечером ветер подул с востока, а восточный ветер хуже всего, поскольку лодка была слишком тяжелой, чтоб вытащить ее на берег, и приходилось оставлять ее на сваях. Шхера напоминала по форме атолл с впадиной посредине, и когда море подступало с востока, через прибрежные горы низвергались целые водопады, стекая вниз по впадинам. С другой стороны, заливая водой остров, вторгались встречные волны, и в узкой полосе прибоя лодке «Виктория» приходилось изо всех сил бороться и биться среди натянутых тросов. Каждый год Юнна проверяла лини и добавляла новые звенья к якорной цепи. Если сила ветра превышала норму, ставились новые, резервные тросы. Фрёкен молча стояли на берегу, смотрели на пляшущую лодку и возвращались обратно в дом.
Тем поздним вечером случилось нечто необычное, к ним явился посетитель. Он просто вошел, не произнося
— Закрой дверь. — сказала Юнна. — Куда ты поставил лодку?
Он сделал неопределенный жест рукой и опустился на пол, обхватив руками голову.
— Ты вытащил ее?
Он не ответил. Юнна и Мари, взяв карманные фонарики, спустились вниз, к берегу, чтобы посмотреть. Б воде лежала байдарка и билась о прибрежные камни. Старые фрёкен подняли ее повыше.
Когда они вернулись, их гость уже разложил свою мокрую одежду по всему полу и стоял, завернувшись в одеяло, у плиты.
— Так вот! — сказала Юнна. — Еще немного, и байдарка пошла бы ко дну. Ты что, ничуть не дорожишь своей лодкой?
— Извините! — сказал он. — Я, быть может, явился немного поздновато… Леннарт Огрен. Из Лувисы [94] .
— Мари из Хельсингфорса! — представилась Мари. — Ты не слышал сводку погоды? — Она достала носки, куртку и брюки. — Леннарт, — сказала она, — ты можешь переодеться в прихожей.
94
Город в Ньюландской губернии в Южной Финляндии.
Когда он закрыл дверь, Юнна сказала, что ей, мол, нечего снова с кем-то нянчиться, а Мари возразила:
— Ты о чем?! Я не хочу заболеть воспалением легких как раз тогда, когда, мы собираем вещи, вот и все!
Леннарт вошел в комнату и сел на кровать; он впервые посмотрел на своих хозяек долгим оценивающим взглядом. В конце концов он вежливо объяснил, что им отнюдь не стоит рассматривать его поведение как сплошное безрассудство, но их можно понять.
Мари развесила его мокрую одежду над очагом; на красной рубашке была надпись: «I couldn't care less» [95] .
95
Я не нуждаюсь в вашей заботе (англ.).
— Совершенно отчаянный!.. — сказала Юнна. — Чего ты, собственно говоря, добиваешься?..
Леннарт ответил:
— Я хочу умереть.
Он встал и начал быстро ходить взад-вперед по комнате, а некоторое время спустя произнес:
— Женщины!
— Что ты сказал? — спросила Юнна.
— Женщины! Что они, собственно говоря, хотят?
Вода вскипела, и Мари, наполнив его стакан, сказала, что он должен пить, пока не остыло.
— Точь-в-точь так, — воскликнул Леннарт, — как говорит моя мама! Что это? Пахнет как-то чудно.
— Это ром и вода, сахар, имбирь и масло. Это называется пиратский ром. Но масло не должно застыть, иначе на вид не будет так аппетитно.
Мари подложила дров в очаг и поставила вариться картошку.
— Еда! — сказал он. — Никакой еды мне не надо! Меньше всего еды…
— Хорошо, — согласилась Юнна, — мы уже поели.
— У меня болит спина. Наверное, что-то нервное.
— Ты слишком долго греб на байдарке. Мы уберем твое весло, чтобы его не сдуло ветром. А теперь сядь где-нибудь; комната становится совсем маленькой, если кто-то все время ходит взад-вперед.