Лодыгин
Шрифт:
Иван Николаевич бывал на ее могиле, грустил, здесь и написал стихи:
Что так громко, соловей, Стонешь над могилой, Где соперницы твоей Прах почиет милой? Песня сладостна твоя — Но стократ нежнее Раздавалась песнь ея Слаще и милее…«Первой и последней любовью» называя рано погибшую подругу Иван Николаевич. Но судьба распорядилась
Нашла коса на камень! Елена Лукинична соглашается и собирает на семейный совет всех уже взрослых детей.
В Ивановское (Лодыгино) приезжает с Балтики Николай Николаевич — «корабельный мичман», старший сын Петр Николаевич, замужние дочери с супругами — Александра Николаевна Баранова, Марья Николаевна Прибыткова. При полном кворуме решается выделить Ивану земли «в Новой Ситовке, Хомутце, Дубовой (Тафино тож)», а из материного приданого — сельцо Стеньшино близ Липецка.
Голос властной старушки слышится в завещании не раз, когда она диктует от своего имени свои условия сыновьям. Отдавая им — Ивану и Николаю — мельницу на реке Матыр, оговаривает, что сможет она там по-прежнему «молоть хлеба без платы и очереди, толочь просо и валять сукна».
На первый взгляд, кажется, делится состоятельная семья: столько еще земли, деревень! Но, видимо, служба сыновей в армии недешево стоила родителям: есть в завещании первые тревожные строчки: «Но как по случаю займа нами в государственном банке, из имения отданного нами ему (Ивану) некоторые числятся в залоге, а потому он не может не продать, не заложить его, то предстоит ему сие право тогда, когда старший сын наш Петр по учиненной нами с ним записи то имение взносом или залогом собственного освободит…»
Неизвестно, освободил ли Петр имение от залога, но с каждым поколением Лодыгиных мы видим, как их когда-то обширное имение сокращается как шагреневая кожа.
Романтическая любовь Ивана к некой Александре Дмитриевне, бесприданнице, не приносит ему ни земли, ни денег. Кто она? Если раньше во всех документах Лодыгины не забывали упомянуть девичью фамилию жен — княгини Волконская, Львова, дворянка Вельяминова, то о жене майора Ивана Николаевича стыдливо умалчивают.
Дела же о рождении у них первенца — сына; Николая Ивановича, отца изобретателя, запутаны и противоречивы. Сохранилось три таких вызывающих недоумение документа.
Первый составлен по просьбе отца, майора Ивана Николаевича, когда сыну было лет 10 и намеревался отдать его отец в кадетский корпус. Составлен он священником села Ивановского Иваном-Авраамием в 1821 году и свидетельствует, «что малолетний сын отставного майора Ивана Николаевича Лодыгина Николай родился в 1810 году октября 26-го дня Тамбовской губернии Липецкого уезда в селе Стеньшино. Крещен того же села церкви Святого Константина священником Авраамием Предтеченским». При крещении восприемниками были покойный прапорщик Николай Лодыгин (Елена Лукинична почему-то отсутствовала! Сердилась?) и «девица Александра Ивановна, дочь Русанова, урожденная Баранова».
Второй документ, выданный через 23 года на руки самому Николаю Ивановичу духовной консисторией, дает другую дату и место крещения и имена совсем других свидетелей
Третий документ зачем-то потребовался Николаю Ивановичу еще позже, в год рождения сына Александра — изобретателя, в 1847 году.
В нем снова и рождение и крещение падают на 1811 год, хотя хотелось бы больше верить первому, выданному по просьбе отца, — кто, как не он, мог знать точную дату рождения сына?
Вызывает любопытство и форма ответа на этот запрос 1847 года: «Духовная консистория признала у майора Ивана Лодыгина сына Николая, родившегося в 1811 году от законного брака с женою Александрою Дмитриевною» (девичья фамилия жены и тут не названа).
Похоже, «законный брак» был заключен несколько позже, чем родился сын Николай, и пришлось его рождение отодвинуть тоже на год позже, зато уже в законном браке.
Но в послужном списке Николай Иванович вновь указывает годом своего рождения 1810-й.
Кто же была Александра Дмитриевна, именем которой назван был ее знаменитый внук — будущий изобретатель? Будь она бесприданницей, но из бедной дворянской семьи — имя бы ее все же попало в документы. Кто ж она? Купецкая дочь или солдатская? Обывательница соседнего Липецка или залетная птица из далеких краев, а быть может, простая стеньшанская крестьянка? Сегодняшние старожилы Стеньшина стоят за последнюю версию, ссылаясь на рассказы прадедов.
Но кто бы она ни была, любил ее Иван Николаевич крепкой поздней любовью — уж 34 года ему стукнуло, когда пошли дети: сын Николай, да дочь Александра (снова — в честь нее же, Александры Дмитриевны), да Елена (в честь бабки).
Ради нее, супруги своей, пошел отставной майор на ссору с матерью, ради нее украшал гнездо свое — Стеньшино. Заложил сад, выстроил в нем беседки в восточном стиле в духе тогдашней моды, устроил пруд с висячим мостиком — для таких прогулок любезной своей Александры Дмитриевны. Ради нее выписал с юга саженцы невиданной в этих краях вечнозеленой туи и насадил их вдоль прозрачного ручья. В степном раздолье туя поднималась быстро, выросла огромная — до трех-четырех метров. Гуляющих в туевой роще ждали сюрпризы: то пахнет медвяно-белый, как кипень, жасмин, то выглянет роскошная сирень, то заалеет вдруг или забелеет куст красной или чайной розы…
И по сию пору в гигантской туевой роще (не вырубленной хищниками-откупщиками в конце XIX века только потому, что не знали, на что пригодна туя) встречаются одичавшие кусты роз, жасмина, сирени…
Но не продлила эта благодать жизнь Александры Дмитриевны. Умерла она молодой, оставив безутешного супруга, сына Николая и дочь Елену (Александра умерла маленькой). Похоронил любимую жену Иван Николаевич за оградой построенной им новой каменной церкви святого Константина в Стеньшине и для себя рядышком место приготовил с трогательной надписью на чугунной плите: «Благослови, господи, устроить дом возле благочестивой супруги, скончавшейся временной жизнью, сожителю ея, строителю храма господня Ивану Лодыгину, 1823 года».