Логорея
Шрифт:
• «Слово. Поэты»
• «Слово. Писатели»
Не дочитал, бросил, бросил, не дочитал. Что ж, я вас предупреждал. В одной из первых статей я предположил, что вряд ли смогу продолжить читать с такой же скоростью: тогда, кажется, меня беспокоил конец лета, приближающееся начало футбольного сезона, и оба эти фактора оказали неблагоприятное воздействие на объемы поглощаемых книг. (С наступлением осени продолжил работу над очередным романом: написал немного, но больше, чем в прошлом месяце. Смотрел футбол: семь матчей целиком – четыре из них на стадионе – и еще урывками матчей шесть.) Из двух книг, начатых и законченных в течение этого месяца, одну я прочитал за день, причем большую часть в самолете, когда летел в Амстердам, а потом обратно. Книга была о футболе.
Но я стал меньше читать не только из-за футбола и работы. Надо сказать, мне отчасти помешали
Однако эти рамки могут представлять определенную сложность, если ваша задача заключается в том, чтобы честно писать о прочитанных вами книгах. В конце концов чтение может наскучить, а изредка вызвать даже отчаяние. Не так давно, воодушевившись новой идеей редакторов, я упомянул о легком разочаровании, которое у меня вызвала пара книг. Я не помню, как именно я выразился, но речь шла о том, что, если бы меня принуждали отдать предпочтение либо одному из тех романов, либо «Преступлению и наказанию», я бы молчал, мужественно терпя любые пытки, – настолько сильно я проникся новым жизненным кредо журнала «Беливер». Но если бы истязатели стали угрожать моим детям, я бы – скрепя сердце, конечно – отметил едва заметную разницу между двумя романами в пользу «Преступления и наказания».
Это был скандал. По общему мнению, отдавать предпочтение «Преступлению и наказанию» под угрозой жизни твоих детей – это преступление, и потому меня вызвали на ковер специального Комитета журнала, состоявшего из двенадцати мрачноватых молодых мужчин и девушек (естественно, их было поровну), которые были одеты в белое и диковато улыбались, как новоявленные мессии от журналистики. Мне устроили серьезную выволочку и решили не запрещать печататься в следующих трех номерах только после того, как я пообещал больше не позволять себе подобных выпадов. В общем, мы сошлись на том, что, если книга мне не нравится, я буду ее бросать и названия упоминать не буду. Именно так произошло с двумя книгами из списка этого месяца, что в случае с документальным произведением особенно печально, поскольку я должен был написать на него рецензию в одну лондонскую газету. Таким образом, заработал я меньше, а еще пришлось раскошелиться на перелет из Лондона в Сан-Франциско, где я встречался с Комитетом (думаю, излишне объяснять, что эти сволочи стоимость билета мне не возместили). В общем, месяц выдался затратным.
Однако биографию Ричарда Йейтса, начатую в прошлом месяце, я все же дочитал. Я по-прежнему считаю, что далеко не все из шестисот с лишним страниц действительно необходимы – Бейли публикует первый рассказ только на сто тридцать третьей странице, – но я все равно читал ее с удовольствием. Кто бы мог подумать, что автор «Пути бунтовщиков» писал речи Роберту Кеннеди и послужил прообразом персонажа телесериала «Зайнфельд» Алтона Бенеса, отца Элейн? (Видимо, дочь Йейтса Моника, бывшая подруга Ларри Дэвида, и стала в сериале Элейн.) И кто бы мог подумать, что автор романа, признанного американской классикой, равно как и нескольких других хороших романов, а также целой серии прекрасных рассказов, будет жить в нищете, а потом и умрет в безвестности? «Трагическая честность», как и гамильтоновская биография Лоуэлла – это ужасающее свидетельство того, как талант может оказаться одновременно и хрупким, и саморазрушающим; кроме того, я порадовался, что живу и пишу в наше время, когда антидепрессанты стали лучше, а пьем мы меньше. Истории о современных писателях, оказывающихся в смирительных рубашках, кажутся сплошным вымыслом – да и потом, я никогда об этом не слышал, – но с Лоуэллом и Йейтсом это, похоже, происходило все время; в алфавитном указателе «Трагической честности» на словосочетание «нервное расстройство» приходится десять упоминаний на разных страницах.
Любому писателю (или человеку, близкому к писателю) страшно читать о готовности Йейтса предавать свою жизнь – друзей, любовь, семью, работу – ради литературы. Почти все его знакомые могли отыскать в его книгах едва замаскированные изображения их самих, причем зачастую Йейтс рисовал их чудовищами. Те, кто читал «Пасхальный парад», могут вспомнить образ Пуки – жалкой и бездарной пьянчужки, матери сестер Граймс. А когда я расскажу вам, что у матери самого Йейтса было прозвище Дуки, вы сами сможете понять, насколько далеко готов был зайти Йейтс.
Я с облегчением
Для этой книги Риз даже брал у меня интервью, но, несмотря на все мои усилия, книга получилась весьма удачным описанием карьеры Венгера. Но, положа руку на сердце, я должен признаться, Риз все же переходит границы жанра, и вам стоит браться за эту биографию, только если дома у вас лежит абонемент на домашние матчи «Арсенала». А если среди читателей «Беливера» есть хотя бы один владелец абонемента на «Арсенал», я этого человека на следующем матче угощу пивом. Да что там – машину подарю!
Сборник рассказов «Как дышать под водой» и роман Уилки Коллинза мне прислал почтой друг, работающий в издательстве «Пенгуин», где печатаюсь и я. Друг мой был без ума от этих книг, и потому я сразу же начал сборник, с удовольствием прочитал его и взялся за Коллинза. Конечно, обычно я отношусь к личным книжным пристрастиям моих знакомых с должной подозрительностью. У меня всегда есть что почитать, и потому, когда мне начинают нахваливать книгу, я первым делом стараюсь отнестись к похвалам с недоверием. (Как камень всегда выходит победителем в борьбе с ножницами, так и равнодушное «Ну, в общем, ничего книжка» всегда берет верх над «Ты просто обязан это прочитать». Так проще.) Но время от времени меня привлекает огонек в глазах людей, рассказывающих мне о книгах, да и потом, Джоанна никогда не порекомендует нестоящую книгу. Уж она-то в них толк знает.
К счастью, она оказалась права. «Как дышать под водой» – это чудесная подборка рассказов. Орринджер пишет о том же, о чем и все – о молодости, дружбе, смерти, горе и так далее, – но текст смотрится свежо и отнюдь не выглядит прямолинейным. Темы стары, как мир, и узнаваемы, как дубы в поле, но кора этих дубов изрезана так причудливо, что вы вряд ли когда-либо видели нечто подобное. Возьмите хотя бы рассказ «Самый короткий путь всегда каменистый». В нем с легкостью можно выделить обычный любовный треугольник. Две девочки и один мальчик – вот и вся суть. Но одна из девочек воспитывается в семье ортодоксальных евреев, мать второй оказалась в больнице после того, как у нее случился выкидыш, а мальчик все время перепрятывает свою порнографическую книжку, и все это настолько красиво и тонко описано, что не хочется разбирать рассказ на какие-то схемы. «Пилигримы», первый рассказ сборника, вызывает страх, не давая даже вздохнуть, и, думаю, его обязательно будут проходить на всех курсах писательского мастерства. Закончив читать этот сборник, я купил себе его первое издание, а потом еще одно, в подарок другу на день рождения. Такая уж это книга. Чтобы объяснить, насколько она мне понравилась, я лишь замечу, что в одном-единственном абзаце рассказа «Когда она постареет, а я стану знаменитым» я встретил слова «платье», «туфли на высоком каблуке», «прическа дивы», «розовый шифон», «шелковые розы», «кутюрье» и «мода», но не отложил книгу, а, едва поежившись, продолжил читать.
Я уже прочитал пару сотен страниц «Без имени», и пока что этот роман оправдывает все мои ожидания. Мне его продали – или, точнее, отдали – как «несправедливо забытую викторианскую классику» (и правда, я никогда не слышал об этом романе), и он оказался именно таким: увлекательный сложный сюжет, причудливые персонажи, неизменный пафос. Впрочем, если вы встретите его в серии «Классика» издательства «Пенгуин», не читайте аннотацию на обложке. Там обещается, что вы «сразу же» окажетесь захвачены неожиданными поворотами событий, но первый неожиданный поворот событий (ход действительно очень удачный) происходит на восемьдесят шестой странице, а не, скажем, на восьмой, чего можно ожидать от «сразу же». Издателям на заметку: некоторые читают романы XIX века ради удовольствия, и многие романы именно для такого прочтения и писались.