Логово Зверя - 2
Шрифт:
Послушница
Владислава сидела на корточках в траве и наблюдала, как на приземистый боровик забирается слизень. Двигался он медленно, с достоинством, но целеустремленно и в конце концов покорил вершину гриба, чтобы тут же спуститься под его шляпку с другой стороны.
Потом привлекла ее внимание оса, поедавшая спелую ягодку малины над головой. Работала она долго, пока не улетела, отяжелевшая, нагруженная нектаром. Слегка зашуршали первые опавшие с клена листья справа от девушки - это выглянула мышь, внимательно осмотрелась по сторонам бусинами глаз и, не обращая никакого внимания на Владиславу, побежала к норке под пнем.
Владислава подняла голову и залюбовалась поляной изумрудного бархатного
Владислава ждала. Верила и не верила, что он придет, грезила с открытыми глазами, постоянно видела сны, в которых он то прилетал птицей, то приплывал рыбой, и каждый раз обращался в добра молодца, подхватывал на руки, прижимал к груди и жадно целовал...
И сердце замирало...
– Илья...– прошептала она, забывшись. Глухари сорвались с поляны, захлопали крыльями, улетели. Послышался треск валежника, шелест шагов, и на краю поляны выросла фигура человека в серозеленом зипуне поверх черной рубахи, бородатого и усатого, с густой черной шевелюрой.
– Иди домой, - сказал он скрипучим деревянным голосом.
Это был дядька Дормидонт, которого она звала Черномором, сторож, приставленный к Владиславе теткой Алевтиной. Он сопровождал девушку всюду, как тень, таскался следом, и уйти от него она не могла, хотя много раз пробовала это сделать, используя свои чары. Лишь однажды ей удалось убежать от него на берег озера, к Стрекавину Носу, где ей повстречался человек другого мира по имени Илья, - помогла баба Марья, но с тех пор Дормидонт не отставал, бродил за спиной, как леший, и смотреть на него было тошно и противно.
– Иду, - с презрением бросила Владислава и понеслась во всю прыть сквозь кусты, расступавшиеся перед ней, траву и лесные заросли, по кочкам болотца, по тонким жердям, перекинутым через ручьи, стремительная, легкая и светлая, как ветер.
Дормидонт не побежал следом, но оказался у околицы деревни почти одновременно с Владиславой, погрозил ей корявым пальцем, и девушка сбавила бег, пошла шагом, перестав обращать на него внимание. Не все сторожа храма владели легкоступом, то есть умением быстро преодолевать пространство, но Дормидонт умел. Ему было уже за шестьдесят, и ходили слухи, что он учился всяким колдовским премудростям у самой Хозяйки, поэтому Владислава его побаивалась и не любила.
Дом, где жила семья тетки Алевтины, больше похожий на длинный бревенчатый барак, выходил огородами на берег озерца Нильского, и к нему можно было пройти тропинкой вдоль деревни, но Владислава выбрала
Для всех она находила доброе слово, никогда ничего не жалела, заботилась о больных, приходивших к ней из соседних деревень, лечила их травами да заговорами, кормила и поила, и никто из гостей не уходил от нее обиженным или неизлеченным. Во всяком случае такого на памяти Владиславы еще не было.
Баба Марья копалась в городе, собирала выкопанную картошку в ведра и относила в голбец. Земля на ее огороде была как пух, об нее невозможно было вымазаться - стряхнул с колен и с рук, и все. Владислава очень любила возиться на огороде своей наставницы, хотя и дома всегда было работы невпроворот. Тетка Алевтина никогда не бывала довольна приемной дочерью и не давала ей ни одной свободной минуты. Владислава из-за нее и учиться дальше не стала, закончив местную восьмилетку, и лишь мечтала когда-нибудь вырваться за пределы деревни, закончить где-нибудь одиннадцатилетнюю школу и поступить в институт. В последнее время ей дали больше свободы, заставляя лишь убираться в доме, но объяснялось это просто: приближался день рождения Владиславы, после которого ее должны были забрать в послушницы бога Морока, и девушку старались беречь и даже вовремя кормить, чтобы она выглядела получше. Хотя она и так была красавицей, коих не так уж и много рожала русская земля.
Баба Марья была маленькой, седой и сухонькой старушкой с добрым морщинистым лицом и неожиданно молодыми, голубоватыми, ничуть не выцветшими озорными глазами. Про таких говорят - божий одуванчик, и определить их возраст подчас очень трудно. Владислава тоже не знала, сколько лет ее ангелу-хранителю, а на вопросы о возрасте баба Марья всегда говорила одно и то же: мой век долог, доченька...
– Можно, я помогу, бабушка?– кинулась к лопате Владислава и обрадовалась, не услышав возражений. Было видно, что сегодня баба Марья какая-то не такая, без внутренней улыбки, и это сразу бросалось в глаза. Владислава встревожилась.
– Что случилось, бабушка?
– Пока ничего, милая, - ответила ведунья, улыбнулась тихо, собрав морщинки у глаз.– Умру я скоро.
– Как это - умру?! Что ты такое говоришь?!– изумилась и испугалась Владислава, вонзая лопату в землю и выпрямляясь.– Почему умрешь? Ты же...– она хотела сказать "вечная" - но постеснялась.
– Мешать я многим стала, - продолжала старушка, - да ты не переживай, Слава, я и так пожила на белом свете больше положенного. А ты живи, жди своего суженого и иди за ним на край света, коли позовет.
Владислава смутилась, легкая краска легла на ее щеки.
– Ты думаешь, он придет?
Баба Марья снова улыбнулась, кротко и мудро.
– Знаю. Уже плывет сюда, не сегодня-завтра будет на острове.
У Владиславы потемнело в глазах, перехватило дыхание.
– Ой, правда?! Ой, прости... его же встретить надо... а меня не пустят... что же делать? Как мне его встретить, подскажи?
– Встретишь, доченька, не бойся, он сам объявится, жди его дома. Потерпи, не выдавай себя раньше времени, не то слуги Морока заберут тебя отсюда, упрячут в застенки храма, не выберешься. Ведь ты не хочешь быть послушницей?