Логово Зверя - 2
Шрифт:
Выстрел произвел эффект разорвавшейся бомбы.
Четверка террористов буквально подпрыгнула от неожиданности, один из них вскрикнул, хватаясь за плечо, и в это время на оставшихся налетел Илья, благодаря состоянию транса прекрасно видевший в темноте.
Первым делом он сбил с ног самого здорового из пловцов, способного в одиночку утащить лодку.
Отобрал у него сук и обработал им второго пришельца, коренастого, заросшего волосом до бровей, так что тот взвыл от боли и на карачках побежал к воде. Третий боевик оказался расторопней всех.
Он выстрелил из своей дубинки (жезла
И схватка в ночи закончилась. Пловцы дружно попрыгали в озеро, нырнули, замахали руками, переплывая заливчик, скрылись в камышах по ту его сторону. Илья взвесил в руке дубинку, направил ее острый конец на тростниковую стену, сказал, прищурив глаз и делая усилие, как при нажатии на курок:
– Кх!
С острия сука с шипением и свистом слетела длинная зеленоголубая искра, ширкнула по тростнику, прожигая в нем дыру, и погасла. Илья выронил сук, оторопело посмотрел на свою руку, сведенную словно от электрического тока, почувствовал волну холода и с дрожью в желудке понял, что неизвестно каким образом заставил чужой жезл Силы разрядиться.
– Мама родная!– сказал он вслух.
Послышался шорох тростника, шаги, у лодок появился возбужденный Гнедич с очками прибора ночного видения на голове и с футляром подслушивающего устройства в одной руке. В другой он нес какой-то бесформенный предмет, оказавшийся карабином, вернее, тем, что от него осталось.
– Смотри, что они сделали с помпушкой! Молния прямо в ствол ударила!
Илья потрогал ледяной на ощупь металлический волдырь, в который превратилось дуло помпового ружья, покореженное цевье, оплывший магазин, треснувший приклад, и бросил остатки карабина на песок.
– Повезло тебе, Юрий Дмитриевич. Попади молния чуть выше...
В лесу за поляной раздался выстрел, и они, не сговариваясь, бросились на помощь Серафиму. Однако помощи никакой не потребовалось. С этой стороны к лагерю подкрадывались всего двое ночных гостей, и Тымко справился с ними вполне в своем стиле, сломав руку одному, а второго подстрелив, как он уверял, исключительно в целях воспитания, в мягкую часть тела.
Взъерошенные, разгоряченные новой схваткой, опьяненные победой, мужчины собрались у костра и только теперь расслабились, понимая при этом, что отдых им после столь славных ратных успехов абсолютно не гарантирован. Илья подошел к Владиславе, они обнялись и застыли так на короткое время. Qерафим, бурча и клокоча, сходил на берег к лодкам, снял моторы и принес к палаткам. Гнедич просто сел у костра с отрешенным видом и уставился на тлеющие угли,
А спустя несколько минут в лагерь вернулась тихая и виноватая, с опущенной головой, Анжелика, не смеющая поднять взгляд от земли. Торопливо попросив прощения, сказав, что она испугалась и пережидала шум, сидя в кустах, подруга Валерии ушла в палатку. Поверил ей только Серафим.
Заложники страсти
Темнота и тишина... Неподвижность...
Ни холодно, ни жарко, вообще никаких ощущений, и мысли текут вялые, бледные, рахитичные, не мысли, а призрачные тени...
Где я?..
Что со мной?..
В ответ все та же застывшая тишина и мрак, и глыбистая твердость со всех сторон, будто он замурован в каменном склепе глубоко под землей.
Но вот где-то скрипнула дверь - именно такой звук коснулся слуха, потом послышался тихий детский плач и вслед за ним успокаивающий женский голос...
"Мама, - подумал он безучастно, - меня успокаивает..."
Звук разбившейся об пол чашки, чей-то всхлип... Тишины больше нет, хотя он понимает, что все эти звуки живут лишь в его памяти, а не доносятся сквозь накинутое на голову толстое покрывало мрака.
Потом в этой абсолютной темноте загорелся огонек... свеча... приблизилась... стал виден абрис человеческого лица за ней... женщина несла свечу сквозь туман, и лицо ее расплывалось, будто видимое сквозь слезы...
Зеркало! Огромное зеркало во всю стену, свеча перед ним, а в глубине зеркала череда застывших фигур, внимательно разглядывающих человека перед зеркалом. Вот череда дрогнула, фигуры стали увеличиваться, приближаться, человеческие лица, мужские и женские, сначала молодые, потом все старше и старше, и вот уже не лица, а черепа смотрят из зеркала и улыбаются, растут, стремятся загипнотизировать, открывают безгубые рты...
Антон напрягся, хотел закричать: нет!– и в тот же миг мощная серая лапа зверя ударила по зеркалу, разбивая его на кривые кинжаловидные осколки. На мгновение перед Антоном мелькнула морда волка с умными горящими глазами, и он очнулся.
Он лежал абсолютно голый на огромной, как аэродром, роскошной кровати под балдахином. Тело казалось пропитанной водой губкой, и чтобы пошевелиться, требовалось сделать титаническое усилие. Антон с трудом повернул голову и с внутренним трепетом обнаружил, что кровать с балдахином расположена в сказочно красивой, сверкающей драгоценными камнями, хрусталем, золотом, серебром и фарфором комнате, озаренной пламенем четырехметровой высоты светилен в форме фаллоса.
Светильни распространяли тонкие ароматы цветущего луга, к которым примешивался незнакомый, сладковатый, дурманящий и будоражащий запах какой-то смолы. От него сами собой напрягались мышцы живота и хотелось ощущать под руками упругие округлости женского тела.
Антон попытался приподняться. Голова закружилась, свет в глазах померк, но ему все же удалось справиться с приступом слабости, сесть, а затем сползти на пол и встать на ноги. В голову пришла дикая мысль, что он находится в психлечебнице, что экспедиция на остров Войцы ему пригрезилась, а все предшествующие события существовали только в его воображении.