Лох-Несс и озерные чудовища
Шрифт:
При таком развороте дела серьезная пресса тоже решила подключиться, и три дня спустя «Таймс» привела результаты расследования Гулда на первой полосе. Гулд сообщил читателям «Таймс» тоном, не терпящим возражений, что монстр достигает в длину по крайней мере 50 футов, а его диаметр составляет максимум 5 футов. Это вызвало поток писем, и вторая половина декабря была отмечена взрывом активности журналистов, проводивших свои изыскания по теме Лохнесской загадки, пиком которой стала сильно разрекламированная экспедиция «Дейли мейл».
В декабре «Мейл» объявила, что наняла профессионального охотника на крупную дичь и его помощника, чтобы выследить чудовище. За несколько дней
В следующем месяце эксперты Британского музея сообщили, что отпечатки были оставлены левой задней ногой бегемота. Вероятно, сказали они, эти отпечатки сфальсифицировали. Именно в этот момент Лохнесский монстр потерял свою респектабельность и снова стал национальной хохмой. В «Лохнесском чудовище из Шотландии» Уильям Оуэн изобразил исследователей «Мейла» невинными жертвами неудачной шутки. Но Питер Флеминг (брат новеллиста, создателя Джеймса Бонда) вспоминает об этом по-другому.
«Уэзерол представлял себя охотником на крупную дичь, был членом-корреспондентом Королевского географического общества и неплохо владел техникой фотографирования и обработки пленки. Паули был менее колоритным, но весьма ловким малым с типичным акцентом жителя Глазго. Они сами призвали „Дейли мейл“ нанять их в качестве искателей. За считанное время Уэзерол и Паули отыскали и сфотографировали следы монстра на берегу озера, и в течение нескольких дней Рождества 1933 года эти хитроумные следопыты купались в славе.
Я сам тогда работал на Би-би-си, и именно мне выпала сомнительная честь „представить“ эту пару (как я и тогда видел) явных жуликов в ранней версии „Рулона радионовостей“. Уэзерол оказался плотным, цветущим толстокожим в твидовой паре цвета „перец и соль“; Паули был мозгом предприятия. Их отчет об открытии не был слишком убедителен, и это усугублялось еще тем, что они никак не могли решить, уместно ли употреблять слово „следы“ в отношении единственного отпечатка».
После того, как монстр-бегемот канул в Лету, интерес к Лох-Нессу вновь пробудился лишь в апреле 1934 года, когда «Дейли мейл» опубликовала знаменитую «фотографию хирурга», на которой якобы были видны голова и шея чудовища.
Никак не встревоженный этими скачками репутации зверя, Гулд продолжал свою работу над публикацией результатов собственных изысканий в форме книги. Его статья в «Таймс», между тем, получила резкую отповедь зоологов. Анонимный критик в журнале «Нейчур» писал: «Опыт встречи с разными чудесами и результатами их исследований — где такие исследования были возможны — привели меня к глубокому скепсису в отношении всех сообщений неквалифицированных наблюдателей, описывающих явления, с которыми они незнакомы. В данном случае сами вариации описаний предполагают весьма богатое (если вообще это не было преднамеренно) воображение или то, что очевидцы наблюдали разные явления».
На автора не произвели впечатления те свидетельства, которые Гулд получил от командора Мейклема и других жителей Форт-Аугустуса: «С точки зрения зоолога, принятие на веру командором Гулдом и анализ любого рода подобных свидетельств является некритичным и даже легковерным, а его выводы — необоснованными».
«Возможно, только те, кто работал в больших музеях, где коллекции постоянно пополняются за счет экспонатов из самых отдаленных уголков земли и с глубин морей, могут осознать, насколько редко в руки попадает нечто действительно неожиданное. В том, что осталось еще много неизученных и даже не
Предполагать, будто что-то в этом роде может быть найдено в пресном озере на Британских островах — это громоздить одну невероятность на другую. Пресноводная фауна Европы изучена доскональнейшим образом, и это настолько же верно, как и то, что никакой другой вид, кроме микроскопического, не может быть прибавлен к списку известных.
Что касается свидетельств, то командор Гулд собрал и представил публике показания пятидесяти одного очевидца. Нет никакой нужды сомневаться в доброй вере любого из них в свой рассказ; нет нужды сомневаться в том, что все они видели нечто необычное в привычной для них обстановке озера; но возможно, что и они, и командор Гулд не знают, как легко и незаметно воспоминание об увиденном искажается предыдущими или даже последующими впечатлениями. Предмет спора обсуждался в популярных изданиях много месяцев; рисованные открытки с изображением монстра (явно в представлении „Панча“), наложенным на фотографии озера, широко продавались; а расхожее и бессмысленное прилагательное „доисторический“ отбросило свой свет и на природу и на источник предубеждения некоторых из свидетелей.
Тем не менее, если кто-то сумеет добыть настоящие свидетельства, или даже убедительную фотографию, никто другой не будет так рад, как зоологи».
Таково было вежливо высказанное мнение британского кабинетного зоолога.
Продолжение следовало
Энтузиасты-охотники за чудовищами регулярно изображают ученых эдакими узколобыми, упрямыми занудами, которые в своей слепоте отказываются признать существование неизвестного вида — перед лицом лавины свидетельств. Статья Калмана (приведенная в сокращении выше) остается одним из самых мощных и решительных возражений, появившихся в 1933 году в ответ на истерию вокруг лохнесского монстра. Гулд на нее не ответил.
В последнюю неделю 1934 года появилась его книга «Лох-несское чудовище и другие». Книга получила скептичную, но добродушную рецензию в «Обсервере» от Э. Дж. Буленджера. Буленджер, директор Аквариума лондонского зоопарка, симпатизировал идеям о морских змеях, но находил, что лохнесский монстр — это уж слишком. Его явно мягкое обращение с книгой Гулда побудило разразиться длинным и полным страсти письмом (22 июля 1934 г.) не от кого иного, как Филиппа Сталкера, того самого трезвомыслящего любителя фактов, шотландского журналиста, готового защищать чудовище до последней капли крови.
«Лохнесское чудовище и другие» не стало великой сенсацией. Публика начинала терять интерес к загадке, а вскоре и вовсе переключилась на другие курьезы 30-х годов, такие, как призраки Борли Ректори. Гулд умер в безвестности в 1948 году, забытый, как и его любимый монстр. И казалось, делу наступил конец.
И только с возрождением монстра в конце 50-х исследование Гулда привлекло к себе внимание, которым прежде оно было обделено. Ведь, помимо прочего, это была книга, то есть нечто, что может и полежать, подождать, в отличие от газеты, которая покупается для того, чтобы быть прочитанной и выброшенной. С течением времени именно благодаря книге Гулда у старины монстра появилась неплохая репутация.