Локи Выдумавший обман

Субботина Айя

Молчу и упрямо поджимаю губы.

— Ответ, Александра. Я жду.

— Ты мной не командуешь, ясно? И вот это, — дергаю себя за ошейник, — не дает тебе власти надо мной. Зато, — вкладываю в собственный взгляд всю злость и каплю заслуженного триумфа, — дает мне некоторую власть над тобой.

— Овечка отрастила зубы, — лениво растягивает слова Локи. — Эволюционируешь в дикую кошку.

— Снимаю овечью шкуру, — скалюсь я.

И когда демон прищуривается с ехидной улыбкой, до меня вдруг доходит.

Это же не я. Не мои эмоции. Точнее,

это все еще мое тело, моя голова и мое упрямое желание противостоять ему во что бы то ни стало. Но все это — как пирожное, которое Локи щедро поливает собственными мыслями и потребностями. И этот игривый тон — это тоже его рук дело.

— Неа, Овечка. — Он легко угадывает ход моих мыслей. — Не ищи идиотские оправдания своему желанию флиртовать со мной. Ты впитываешь мои эмоции, как губка, Овечка, и они тебе нравятся. Ну, себя-то не обманывай, ты же врач — что врачи говорят о самообмане?

— А что врачи говорят о самообмане? — переспрашиваю я.

Локи в раздумьях морщит лоб, потом небрежно изгибает губы и говорит:

— А разве ничего не говорят? Странно. У тебя есть хороший шанс придумать умную фразу и остаться в истории.

У меня даже ладонь чешется, так зудит съездить по его ухмылке, но это будет слишком уж сильно похоже на семейную сцену. И как будто мне не все равно до его вранья, которым он мастерски пытается меня запутать.

— Мне понравился наряд, — бросает Локи девушкам из магазина. — Все в таком же духе и дальше. И пару платьев с разрезами, от которых у меня сердце остановится.

Близняшки пошло хихикают, я краснею и рычу.

— И… для провинившейся Александры… — Локи сверкает взглядом и прежде, чем я успеваю заорать от досады, озвучивает угрозы: — Никаких трусиков под эту чудо-юбку. Дома плохую девочку ждет наказание, и я хочу, чтобы у меня был полный доступ к ее нетронутой заднице.

Он настойчиво, хоть я и сопротивляюсь, проталкивает мне в голову образ меня, лежащей животом на столе, его ладони, которая поднимается над моими ягодицами, и…

Я его ненавижу.

Глава двадцатая: Локи

Несмотря на стычку с Красными братьями и тот факт, что я теперь, как беспомощный младенец, зависим от моей Александры, день не кажется таким уж плохим. Я бы даже сказал — чертовски хороший день! Каин появился вовремя, и мы, как в молодости, вместе стаскиваем упырей в одну кучу. Те, что были на улице — их было минимум в два раза больше, чем я думал — в виде горы ошметков лежат то тут, то там. Нам тут мусор ни к чему, потому, по возможности, стараемся убрать все фрагменты тел, а потом все это поджигаем. Ради такого дела брат жертвует свою любимую зажигалку: он уже давно не курит, но старая привычка вертеть в руках хорошую бензиновую «Зиппо» осталась до сих пор.

Упыри горят за милую душу — не нужно никакого бензина. И обычно сгорают за пару минут до горсти пепла, так что, чтобы Хогг не пропустил все зрелище, очень «ласково» пинками привожу его в чувство. Главарь Красных

братьев шипит и бесится, и что-то бубнит забитым грязными тряпками ртом.

Мы намеренно оставили урода живым. Как бы там ни было, он далеко не самый отмороженный среди своих, и еще не факт, что его преемник будет лучше. Это меньшее зло. А чтобы в следующий раз упырям было неповадно соваться на чужую территорию, он должен увидеть все последствия. Это ни разу не панацея, но на какое-то время кровососы успокоятся.

Когда от костра остается только небольшое пепелище, мы с Каином щедро измазываем в пепле Хогга — и брат берется сам отвезти его к границе.

— Утром буду у тебя, — говорит через плечо, пинками подталкивая упыря шевелить ногами. — Поговорим обо всей этой херне.

Честно говоря, я очень рад, что сегодняшний вечер и ночь Каин проведет подальше от моего логова в «Палаццо», потому что, хоть он и любимый старший брат, но его и близко не должно быть рядом, когда я займусь воспитанием моего своенравного Бермудского треугольника. Нужно сделать так, чтобы она даже думать не хотела, как бы от меня улизнуть, потому что теперь от нее не просто зависит мое бессмертие, но и жизнь в целом.

Отец присылает сообщение как раз в тот момент, когда я думаю, что давно он не отпускал своих едких комментариев по поводу моих безуспешных успехов.

«Потому что нечего пытаться мухлевать, любитель!» — пишет он и следом присылает аудиофайл со своим злорадным смехом. От таких звуков, между прочим, неподготовленные уши смертных просто сворачиваются в трубочку.

Домой мы возвращаемся только через пару часов, прихватив лишь небольшую часть всех покупок. В машине Александра снова прилипает к двери, и когда я протягиваю руку, чтобы приподнять край юбки и проверить, выполнено ли мое указание, она триумфально вскидывает бровь.

Там черное кружево трусиков. Много она все равно не дает увидеть, просто дает понять, что чихать хотела на мои пожелания — настоящие и будущие.

Тем хуже для нее.

Я и так вел себя как ангел, а если демон говорит, что ведет себя как белокрылый кисель, поверьте — этот демон доведен до болтика на ручке.

Пока мы едем в лифте, я расстегиваю пару верхних пуговиц. К счастью, упыри не успели натворить дел, и наша с Александрой одежда в порядке. Я бы не выдержал скучных переодеваний.

Александра забивает в угол и всем видом дает понять, что готова пустить на защиту невинности и ноги, и руки, и даже зубы. Черт, все же просто охуенно классно, что она не сдается и так очаровательно и, главное, искренне сопротивляется. Я не хочу ее сломить, но хочу ее согнуть. В данный момент — над столом.

Мы заходим в квартиру, и Александра резвой козой устремляется в мою спальню. Очень зря. Это же не просто моя берлога, это моя квартира, где все сделано с учетом моих потребностей. И если я хочу, чтобы все двери, кроме одной, были заперты, так и будет. Овечка пару раз дергает ручку и, наконец, поворачивается.