Локи. Дилогия
Шрифт:
Маневр удался с первого раза, и я, краем сознания восхитившись своему нереальному мастерству, продолжил наглеть дальше. В смысле, «так и не вспомнив» о существовании системы внешнего управления малыми кораблями, в просторечии называемой «Протезом», влетел в огромный отсек, помотался вдоль рулежной дорожки и, наконец, определился, к чему притереться. «Шапку » снял после того, как втиснулся между трех тяжелых «Шершней». И приготовился к истерике вахтенного офицера. Ан нет – ко мне даже не «постучались». Зато секунд через пятнадцать после проявления «Чирка» в реальности поползла на место створка летной палубы, еще через сорок пять заработали насосы, нагнетающие
Пока я переваривал этот сюрприз, второй человек в ИСБ позвонил мне на комм, сообщил код идентификации и попросил открыть грузовой трюм. Пришлось начать шевелиться – заглушить движки, кинуть взгляд на экран состояния окружающей среды, активировать процесс разгерметизации и так далее. Боевой коктейль, которым я закинулся перед выходом из гипера, позволял творить чудеса, так что меньше, чем через минуту я «вывалился» из пилотского интерфейса, разблокировал замки кресла и рванул к лифту. Естественно, не забывая поглядывать вокруг через МДР. И практически успел – подбежал к аппарели буквально через пару секунд после того, как она легла на летную палубу «Святогора», и сорвал с головы шлем.
– Доброй… ночи, да? – поздоровался тайный советник, довольно легко для преклонного возраста взбежав по наклонному пандусу и остановившись в шаге от меня.
– Доброй ночи! – поздоровался я и ответил на заданный вопрос: - Да, ваше превосходительство, по времени «Чирка» сейчас двадцать минут четвертого.
– Без чинов! – приказал он, огляделся по сторонам, нахмурился и непонимающе уставился мне в глаза.
Я демонстративно поднял взгляд к потолку, убрал иллюзию, копирующую его часть, и отправил абордажный дроид, использованный не самым стандартным образом, в короткое путешествие к полу.
Пока грозный механизм перемещался по балкам и спускался вниз по стене, Мещерский задумчиво крутил левый ус. Затем подошел к стазис-контейнеру, зажатому между двух верхних манипуляторов «Забияки», некоторое время разглядывал труп через прозрачную верхнюю крышку, а затем склонился над панелью управления и набрал незнакомую комбинацию символов. В ответ на это «ящик» недовольно мигнул габаритными огнями и подсветил крышку тревожным алым светом. Однако дождался лишь подтверждения введенной команды и за каких-то пятнадцать секунд вышел из рабочего режима.
Пока крышка поднималась в верхнее положение, князь успел натянуть одноразовые медицинские перчатки, вытащить из нагрудного кармана стандартного флотского комбеза какое-то устройство размерами с автомед и синхронизировать его со своим ТК. На запах разложения, которым пахнуло из контейнера, не обратил никакого внимания – деловито «скормил» устройству несколько волосков, затем поднес его к левому глазу тела второго помощника капитана «Левиафана» и приподнял веко, а через пару-тройку секунд выдвинул щуп и поскреб им в полости рта.
Результаты анализов изучал эдак с полминуты, потом скрипнул зубами и повернулся ко мне:
– Поднимайте девушек – вы переселяетесь на «Святогор». А этот кораблик продолжит двигаться по прежнему маршруту.
Я коротко кивнул, надел пилотский шлем, подключился к системе оповещения двух из четырех кают, довел до их обитательниц новые вводные и немного понаблюдал за спешными сборами. Потом поднял кабинку лифта
– Константин Германович, как я понимаю, мичманы Палицын и Одинцов полетят дальше?
– Да. Но с другим стазис-контейнером… - кивнул он. А когда я подошел поближе, заинтересованно посмотрел на меня через плечо: - Почему «Шершни», а не «Мангусты» или, скажем, «Кречеты»?
– Из-за высоты оружейных пилонов относительно палубы. Если во-от из этого вылетит легкая ПКР «Маргаритка» и попадет в «Мангуст», то пострадает только его рубка. «Кречет» в лучшем случае обзаведется дырой в трюме. А у «Шершня» гарантированно рванет весь боезапас.
– «Если хлопать дверью, то от души?» - процитировал Мещерский.
Я утвердительно кивнул, ибо оценил этот принцип дядьки Фрола еще в начальных классах школы, добиваясь уважения сверстников, пытавшихся называть меня маменькиным сынком. Потом чуточку поколебался и все-таки задал интересующий вопрос:
– Константин Германович, не расскажете, чем закончилась спасательная операция?
– Вашими стараниями, Ярослав Викторович, небывалым успехом! – без тени улыбки заявил он. – Спасательные капсулы и все жилые помещения «Левиафана», кроме ходовой рубки и пятьсот семнадцатой каюты, были вскрыты за каких-то шесть часов, а освобожденные пассажиры переведены на БДК «Борисполь». К этому моменту умельцы Татищева добрались до искина и хранилищ ВСД, проанализировали потребности людоловов, подготовили «заряженные» аналоги наиболее часто используемых напитков и отправили их по первым же запросам. В результате троица, заблокированная в рубке, была взята спящими и вскоре предстанет перед судом. А твари из пятьсот семнадцатой не пережили общения с озверевшими абордажниками. Или, согласно официальной версии, оказали вооруженное сопротивление при задержании и были уничтожены. Таким образом, при попытке захвата круизного лайнера подготовленной группой профессионалов погибла всего одна женщина. Если не считать того, что порядка шести с половиной сотен пассажиров нуждаются в помощи психологов, что, по сути, ерунда. Кстати, через огонь и воду вы прошли более чем достойно. А как вам медные трубы?
– Никак, ваше превосходительство! – вздохнул я. – Тот кусочек, который пришлось прихватить на Рубеже, дался крайне тяжело и оставил не самые приятные воспоминания.
– А придется! – хохотнул он, услышал шелест двери лифта и изумленно уставился мне за плечо.
Ну да, я его понимал – ожидать такой скорости сборов можно было от военнослужащих или порубежниц. Но вторая пара пассажирок «Чирка» не относилась ни к тем, ни к другим. Тем не менее, уже выходила из кабинки затянутыми в повседневные флотские комбезы, с простенькими, но аккуратными прическами, с игольниками на бедрах и с тактическими рюкзачками за плечами!
Я мысленно усмехнулся, развернулся на месте и представил Мещерскому всех четырех девушек. Князь учтиво поклонился, очень галантно и с тонким юмором восхитился их самоотверженности, исполнительности и умению подчиняться достойнейшему, сделал комплимент красоте «юных воительниц» и, наконец, вспомнил обо мне. В смысле, сообразил, что я до сих пор в пилотском скафе, и отправил переодеваться.
Картинку с камер трюма я вывел на лицевой щиток шлема чуть ли не раньше, чем влетел в кабинку лифта. Сразу после того, как закрылись двери, выкрутил громкость до упора, а на пороге своей каюты услышал удивленное восклицание Елизаветы: