Лола Карлайл покажет всё
Шрифт:
– Ты нашел маяк? – спросила она и отвела взгляд. Лола не верила в любовь с первого взгляда. Или со второго, или даже после нескольких дней. Особенно, если два из них прошли в страхе перед объектом ее безумного увлечения. Ее внезапное влечение к Максу нелогично. И вообще не имеет никакого смысла. Но она предположила, что и сам стокгольмский синдром не имеет смысла.
– Нет.
После этого единственного слова она снова устремила на него взгляд.
– Что нам теперь делать?
– Мы сложим большой костер. Кто-то должен заметить дым, – ответил мужчина. – На западной
– Что? – Пока она волновалась, не заболел ли он, воображала беду, он наблюдал за птичками? – Мы с Крошкой сидели здесь, а ты подсчитывал птиц?
Он еще раз пристально посмотрел на нее.
– Я так не говорил.
– Тебе не кажется, что это немного необдуманно?
Он приподнял одну бровь.
– Что?
Лола поставила Крошку на землю и скрестила руки на груди.
– Тебе даже не пришло в голову, что Крошка и я могли беспокоиться, не случилось ли с тобой чего?
– Нет. – Он бросил футболку на вещевой мешок, встал на колени перед ней, одна мускулистая рука покоилась на бедре. Дерево над головой затеняло его лицо и голые плечи. Сегодня он не надел повязку вокруг ребер, и исчезающие черные и синие ушибы виднелись на его смуглой коже. – Не думаю, что твою собаку заботит что-то большее, чем следующая кормежка.
– Это не правда, – она поддержала Крошку, прыгающего на вещмешок, тот сделал три аккуратных круга по футболке Макса и улегся подремать. – Он чувствительный.
Макс покачал головой.
– Знаешь, что я думаю?
– Нет.
– Я не думаю, что Крошка хоть немного волновался.
– Он волновался.
– Я думаю, что это ты волновалась.
Лола пожала плечами.
– Ну, существует немало плохих вещей, которые могли с тобой случиться.
Морщинки от улыбки появились в уголках его глаз.
– Например?
– Ты мог упасть и сломать ногу или сорваться с обрыва.
– И зачем бы я это сделал?
– Незачем, – вздохнула она, – но это могло произойти.
– Нет, не могло. – Он заправил ей за ухо упавшую на щеку прядь волос. – Знаешь, что еще я думаю? Я думаю, что мне нравится мысль о том, что Лола Карлайл волнуется за меня. – Он провел костяшками пальцев вдоль линии ее челюсти к подбородку, и девушка затаила дыхание. – Ты выглядишь очень хорошенькой.
Ее голос звучал немного хрипло, когда она призналась:
– Я выщипала брови.
– Я не заметил твои брови.
– И нанесла немного блеска на губы.
Его большой палец коснулся ее нижней губы, а потом он опустил руку.
– Да, это я заметил. – Он сел, прислонившись спиной к дереву, и она ощутила острую нехватку его прикосновений. Макс согнул ноги в коленях и положил запястье на колено. Тонкая ветка гваякового дерева задела его щеку, и мужчина отодвинул толстые зеленые листья и крошечные фиолетовые цветы. – Я в тебе многое замечаю.
– Например?
Ветка опять задела его щеку, и Макс вытащил рыбный нож из ботинка и обрезал ее напрочь. Потом их взгляды встретились
– Той первой ночью я подумал, что твои пальчики на ногах дьявольски сексуальны. – Он взял ее за лодыжку и поставил ее ножку на землю перед собой. – Я в таких вещах ничего не понимаю, но твой красный лак заметил. – Макс взглянул на нее, потом свободно обмотал ветку гваякового дерева вокруг ее лодыжки, как будто она была полинезийской танцовщицей. Кончики его пальцев коснулись ее обнаженной кожи, и она почувствовала их под коленом. – И когда я связывал тебя твоей юбкой, я заметил твои розовые трусики. – Он улыбнулся и сорвал несколько листьев, обматывая тонкую ветку вокруг ее ноги. – По-настоящему нежные воспоминания.
Лола приложила все усилия, чтобы подавить свою реакцию на его прикосновение и на его вид, вид Макса Замора, пожирателя змеи, обматывающего фиолетовые цветы вокруг ее лодыжки. Но независимо от того, насколько нежелательными или смущающими они оказались, неожиданно возникшие бабочки в животе и ответный трепет рядом с сердцем никак не исчезали, и было очень трудно их игнорировать.
– Забавно, но мои воспоминания о той ночи не настолько нежные.
Он расхохотался.
– Пойди разберись.
– Хочешь знать, что я подумала о тебе той первой ночью?
– Сладкая, думаю, что ракетница, нацеленная прямо мне в грудь говорит сама за себя. – Он обхватил ее ногу рукой чуть пониже икры и дернул. Прежде, чем Лола поняла, как это произошло, она оказалась на спине, а Макс на ней, его руки упирались в землю по обеим сторонам от ее головы. – И, несмотря на твои попытки убить меня, я хочу тебя сильнее, чем когда-либо хотел любую другую женщину. – Он приблизил свое лицо к ее. – Но думаю, что ты знаешь об этом, – сказал он прежде, чем поцеловать ее.
Прикосновение его открытого рта к ее губам немедленно послало пульсацию желания по ее коже. Его губы мягко нажимали и уговаривали. Его язык слегка поглаживал, и она расслабилась и уступила своему голоду. Или, возможно, как и в большинстве ее сделок с Максом, у нее действительно не оставалось выбора. Он устроился на боку рядом с ней, не спеша, исследуя ее рот. Ее губы раскрылись, и поцелуй углубился, превратившись в пьянящую ласку ртов и языков. Он имел вкус порочной страсти и обещания взрыва, поджатые-пальцы-ног и секса в стиле «стук-головой-об-изголовье-кровати».
Медленный поцелуй соблазнял и дразнил, пока каждая ее мысль не сосредоточилась и не сфокусировалась на влажном жаре его рта. Жар затопил ее грудь и живот, собираясь между бедрами. Она провела рукой вверх по упругой плоти его рук, по его плечу, шее. Девушка запустила пальцы в его короткие тонкие волосы, и он застонал ей в рот.
Макс прервал поцелуй и вгляделся в ее лицо. Его тяжелое дыхание ласкало ее щеку, голубые глаза обжигали. То, как Макс смотрел на нее: со всей порочной силой, заставляло ее чувствовать себя красивой, желанной и полной предвкушения.