Ломоносов: Всероссийский человек
Шрифт:
Так или иначе, Елагин спародировал трагедию Ломоносова, вероятно, желая тем оказать услугу своему учителю. Три года спустя он выступил еще резче и откровеннее.
В 1753 году по рукам стало ходить стихотворение Елагина, обращенное к Сумарокову:
Ты, которого природа К просвещению народа Для стихов произвела, И прекрасные чертоги, Где живут парнасски боги, Мельпомена привела. Научи, творец «Семиры» [90] , Где искать мне оной лиры, Ты90
Трагедия Сумарокова, поставленная в конце 1751 года.
Стихи вызвали всеобщее возмущение среди друзей Ломоносова. Поповский ответил Елагину посланием (не сохранившимся), в котором сравнивал Ломоносова с Вергилием. Шувалов написал Михайле Васильевичу письмо, полное похвал и резко осуждающее выходку Елагина. Русский Вергилий со спокойным достоинством отвечал русскому Меценату: «Хотя учинить отпор моим врагам, не знаю и весьма сомневаюсь, не больше ли я им благодарить и их хвалить, нежели мстить и уничтожать должен: благодарить за то, что они, во-первых, меня своей хулой хвалят и к большему приращению малой славы моей не пожалели себя определить в зоилы… второе, что они подали вашему превосходительству повод к составлению нынешнего вашего ко мне письма…»
Вероятно, в эти же дни Ломоносов написал одну из самых выразительных своих эпиграмм:
Отмщать завистнику меня вооружают, Хотя мне от него вреда отнюдь не чают. Когда зоилова хула мне не вредит, Могу ли на него за то я быть сердит? Однако ж осержусь! я встал, ищу обуха; Уж поднял, я махну! а кто сидит тут? муха! Как жаль мне для нее напрасного труда. Бедняжка, ты летай, ты пой: мне нет вреда.Но вскоре начался новый скандал. По рукам пошла написанная Елагиным сатира «На петиметра и кокеток», начинающаяся, как и выше процитированные стихи, обращением к Сумарокову.
Открытель таинства любовныя нам лиры, Творец преславныя и мудрыя «Семиры», Из мозгу родшейся богини мудрой сын, Наперсник Буалов, российский наш Расин, Защитник истины, гонитель злых пороков, Благий учитель мой, скажи, о Сумароков! Где рифмы ты берешь? Ты мне не объяснил?Дальше идет описание автора, бедного стихотворца, который в поисках рифмы бегает «по горнице», грызя перо.
Когда б мя петиметр увидел в оный час, Увидел бы, как я по горнице верчуся, Засыпан табаком, вздыхаю и сержуся! Что может петиметр смешней сего сыскать, Который не привык и грамоток писать, А только новые уборы вымышляет И ими глупый полк кокеток лишь прельщает?Пустой светский щеголь, «петиметр» — обычный предмет для сатир той поры. Подобный образ встречается и у Буало, и у Кантемира. Почему же сатира Елагина вызвала бурю? Дело в том, что по тексту рассыпаны были намеки, дающие понять, против кого на самом деле направлены сатирические стрелы. Петиметр, которого высмеивает Елагин, — не кто иной, как Иван Иванович Шувалов. Между прочим, по ходу дела оказывается, что петиметр
Елагин и Сумароков сами были ориентированы на французскую литературную традицию (хотя немецкий язык, обязательный к изучению в Шляхетном корпусе, был им знаком лучше). Дело тут состояло не в бытовых вкусах, а во внешнеполитическом курсе. За сатирой Елагина стояли враждебные Шуваловым придворные круги, не желавшие дружбы с Парижем.
91
Ж. Б. Даржанс,маркиз (1704–1771) — автор авантюрных романов.
Досталось и Ломоносову. По ходу дела иронически поминается «пиит», который:
…вписав в свой стих «Россию», Любуется, придав ей рифмою «Индию».Такая рифма была в одной из ломоносовских од.
Сатира Елагина вызвала множество полемических откликов, авторы которых делали вид, что не понимают, о ком и о чем идет речь.
Скажи, зачем из всех страстей сие избрал И на безвредную другим лишь ты напал?Спрашивал один полемист (аноним). Другой (Поповский) утверждал:
…ты сам птиметром быть желаешь, Да больше где занять ты денег уж не знаешь…Сам Шувалов попросил Ломоносова высказать свое мнение о произведении Елагина. Письмо, в котором Ломоносов это делает, представляет собой замечательный пример тонкого издевательства. Объектом насмешки служит не столько Елагин (его-то Ломоносов попросту, без зазрения совести, поносит), сколько Сумароков.
«Сие особливо сожалительно об Александре Петровиче, что он, хотя его похвалить, не зная толку, весьма нелепо выбранил. В первой строчке почитает Елагин за таинство, как делать любовные песни, чего себе А. П. как священно-таиннику [92] приписать не позволит… „Рожденной из мозгу богини сыном“, то есть мозговым внуком, не чаю, чтобы А. П. хотел назваться, особливо что нет к тому никакой дороги. Минерва любовных песенок никогда не сочиняла: она — богиня философии, математики и художеств, в которые А. П. как справедливый человек никогда не вклеплется… „Российским Расином“ А. П. по справедливости назван, затем что он не только половину его перевел в своих трагедиях по-русски, но и сам себя Расином называть не гнушается…»
92
То есть масону.
Даже общаясь друг с другом, Ломоносов и Шувалов старательно делают вид, будто елагинская сатира, или «эпистола», не имеет к ним никакого отношения. Впрочем, в первом абзаце Ломоносов спокойно признает, что рифма «Россия — Индия» нехороша, «и потому Елагин врет, будто бы он ей любовался».
Но, не ограничившись тонкой издевкой в частном письме, Ломоносов (возможно, побуждаемый к тому Шуваловым) решился обрушить на Елагина тяжкую сатирическую дубинку. Его послание начинается так:
Златой младых людей и беспечальной век Кто хочет огорчить, тот сам не человек. Такого в наши дни мы видим Балабана, Бессильного младых и глупого тирана, Которой полюбить всё право потерял И для ради того против любви восстал.