Лондон в огне
Шрифт:
Она допила вино и достала языком последнюю сладкую каплю. Плейг стоял нагой, в одном шейном платке, крепкий как потрепанная водой и ветром дубовая свая, внимательно смотрел.
Тиффани вопросительно вскинула бровь.
— Ты очень, очень красивая, — тщательно артикулируя, сообщил любовник.
Хозяйка кивнула — она знала, что не так уж красива: то, что придавало такое очарование хрупкому и трогательному юному ангелу, для взрослой девушки стало лишним: слишком торчащие ключицы, слишком тонкая шея, слишком изяшно очерченные скулы. Кое-чего, наоборот, не хватало — например нормальной, с яркими сосками груди. Впрочем, некоторых эстетов
— Хватит глазеть, — улыбаясь, она потянулась за рубашкой. — Что там с делами?
Плейг, как был нагим, пошел к задней двери. Порой Тиффани задумывалась — где он потерял стыдливость? Едва ли в их полку было принято щеголять голышом. Впрочем, какая разница — нагота парню шла, что весьма редко бывает с мужчинами. Мускулистый, рваный жизнью, отнюдь не аполлон, но глянуть приятно.
Он вернулся со свертком: далеко не все поставщики хозяйки «Редкостей» могли заявиться днем в приличную лавку, большинство воров встречалось с Плейгом — любой бродяга может переброситься словцом с бдительным сторожем-уборщиком домов по Пламберс-роу. Тиффани сотрудничала только с проверенными людьми, «на доверии», за что и ценилась в определенных кругах. Расценки поставщики знали, вещицы, заслуживающие дополнительного торга, им вернут и сделка будет перезаключена через Плейга. Или сделки вообще не случится — хлам Тиф не брала.
Улов был средненький: две табакерки, тисненный чехол для очков, перочинный нож, фарфоровая статуэтка танцующей девицы, еще один нож — довольно необычный, широкий с чуть изогнутым клинком и рукоятью из зернистой проволоки.
— Персидский, полагаю, — осторожно прогудел Плейг.
Тиф кивнула — хороший сувенир, любитель легко отдаст пару фунтов, а то и больше. Едва ли можно назвать оружием — клинок коротковат, но любопытная вещица. Жаль, ножны подпортили сомнительные пятна, да и узор сбит.
Тиф достала ящичек с деньгами:
— футляр и перочинный нож не возьму — их не продать.
Плейг кивнул, следя за губами любовницы.
Отсчитывая монеты. Тиф закашлялась — гость сердито засопел и направился на кухню.
— Да пила я эту дрянь! — рассердилась хозяйка, но наглец, понятно, не остановился. Было слышно, как он открывает буфет, как зажигает горелку. Тиффани вовсе не нравилось, что он ведет себя как дома. С другой стороны, он эту горелку и регулировал, да и понятно, что затеял…
Сначала пришлось выпить рюмку микстуры, которую Тиф терпеть не могла, потом Плейг принес чай с бальзамом.
— Налили бы и себе, мистер дворецкий, — угрюмо напомнила Тиф.
Гость покачал головой — чаю он не хотел. Показал на пустой стакан, потом на дымящуюся чашку. Тиффани и сама знала, что теоретически херес вовсе не так полезен как эти дурацкие снадобья. Но на практике от кашля они помогали примерно одинаково — то есть, никак.
— Приличный джентльмен, подавая чай, хотя бы наденет кальсоны, — заметила Тиф, пригубливая горячую пряную жидкость.
Сидящий в кресле Плейг ухмыльнулся и заложил ногу за ногу — беспокоить свои кальсоны он явно не желал. Подлец нахальный.
Он смотрел, а Тиффани полулежа, пила отвратительный отвар, привычно заставляла локоны поизящнее падать на открытое рубашкой плечо, и поглядывала из-под ресниц. Наверное, он думает примерно то же самое: «проклятье, ах, если бы она не была шлюхой», вместо весьма схожего «ах, если бы он не был калекой». Жизнь похожа на выгребную яму. Ту, что была до ремонта.
Они улыбнулись одновременно. Неизвестно, думал ли Плейг о парикмахерах, но хозяйке стало смешно. Она отставила наконец-то показавшую дно чашку и протянула к любовнику обнаженную тонкую руку:
— Иди сюда, глупый дворецкий.
Некоторые мужчины находят весьма экзотичным и волнующим, если рот любовницы очень горяч. Плейг был из таких…
Тиффани куталась в халат — у двери порядком сквозило. Плейг сунул под мышку сверток с невостребованным товаром и деньгами.
— Пусть ту ерунду мистеру Хупи отнесут, возможно, он возьмет, — напомнила Тиф, ценящая поставщиков.
Плейг кивнул, отодвинул засов, вышел в мглистую ночь, но Тиффани тут же ухватила любовника за плечо — на пустыре кто-то был.
Плейг догадливо отпрянул под прикрытие двери — теперь и он видел фигуры, движущиеся к канаве. Четверо или пятеро, с ношей…
Любовники следили за злоумышленниками в щель двери, Плейг знаком показал — покойник, притопят. Тиффани и сама догадывалась — не для купания волокут тело к канаве. Обычно тела швыряли в воду поближе к докам, но раз на раз не приходится. Тиф осторожно закрыла дверь — свидетельницей становится нежелательно в любом случае.
— Пережди.
Плейг согласно кивнул, обнял и принялся за дело. В его объятьях было тепло и Тиф, по-кошачьи жмурясь, позволила себя тискать. Может и обойдется все утром? Бояться встречи с констеблями нет смысла — хозяйка «Редкостей» практически чиста. Но полицию Тиффани давно и упорно не любила…
Возвращался к себе Плейг осторожно, держась тыльной стороны домов. Попахивало из выгребных ям, но обходить люки и оставлять следы на сырой почве, было крайне неразумно. Плейг просидел в тюрьме Брайдуэлла шесть месяцев и возвращаться туда не собирался — неприятное заведение, похуже армии. Сворачивая к себе, во дворик с сараями, ветеран б-го драгунского полка увидел следы — в узкий проход между кирпичных стен недавно кто-то протискивался, причем, с грузом. Плейг поспешно огляделся — глухой всегда чувствует себя неуверенным, как не прискорбно это сознавать. И на узком пустыре, и во дворе было пусто. Плейг прошелся по двору — ворота запирались лишь на задвижку, владелец дома 11а не считал нужным раскошеливаться на замок. Сейчас задвижка была закрыта, но задвинута до конца — сам сторож-подметальщик так никогда не делал — потом открывать ее пальцами без ногтей трудновато. Значит, вошли, аккуратно закрыли и просочились на пустырь? И, наверняка, подбросили в подарок покойника. Черт знает что за безобразие. Надо бы завести собаку…
Плейг вернулся к пустырю, не выходя из узкости, присмотрелся. Канаву за гребнем насыпи не особо и разглядишь, отсвет уличных фонарей едва пробивается с Гринфилд-стрит. Зады домов темны, ни души. Но можно рассмотреть где бродяги перешли канаву — трава примята, топтались. Дальше следов, вроде бы меньше. Разошлись? Или к покойнику в канаве еще кто-то составил компанию? Нет, такие дела беззвучно не делаются — человек весьма шумная скотина, всякому повороту судьбы норовит возразить. Тиф услышала бы.