Лондонские тайны

Феваль Поль Анри

— Мне необходимо видеть ее, — проговорил маркиз.

— Нет, милорд. Для нее всего необходимей покой. Вчерашний день крайне подорвал ее слабый организм.

— Что же именно случилось?

— Очень многое, милорд. И, право, я сожалею, что не мне пришлось приложить корпию к ранам Персеваля.

— А! Итак, Персеваль…

— Здоровехонек, милорд. Если бы не ваше великодушие, милорд, то он давно бы отправился к праотцам. Ей Богу, милорд, великодушие прекрасная вещь, но…

— Пожалуйста, поскорее к делу.

— Виноват,

милорд, я и забыл, что вам необходим отдых. Вот положение дела: болезнь мисс Тревор переменила свое направление. Первые опыты над другою теперь совершенно напрасны.

— Над другою? Что это значит? — повторил Рио-Санто.

— Я говорю о прелестной девушке, милорд?

В голосе Муре послышался дикий энтузиазм и восхищение.

— Какая сила! — восклицал он. — Сколько прелести, грации и нежности в ее формах, в которых соединилось все прекрасное на свете. Может ли быть что выше удовольствия вонзить скальпель в нежное эластичное тело, разорвать все до последних суставов, изучить все таинственные нити, связывавшие это прекрасное существо. Простите меня милорд, я увлекся и забыл, что вы не доктор. Я говорю о той молодой девушке, над которой я произвожу опыты и которую же мы намерены умертвить ради спасения мисс Мери.

Муре с особенным ударением произнес слово «мы», радуясь возможности сделать маркиза участником своей жестокости.

— Она молода и прекрасна? — грустно спросил Рио-Санто.

— Да, милорд.

— Вы дали обещание щадить ее.

— Да, милорд. Но я не предвидел дурного оборота болезни мисс Тревор. Притом я заплатил за эту девушку сто фунтов, так должна же она пригодиться на что-нибудь серьезное. Наконец, говоря откровенно, я-таки порядком уже и попортил ее.

Рио-Санто с отвращением отвернулся.

— Я принужден был, — продолжал Муре, — заставлять ее голодать и держать в темноте.

Маркиза бросило в холодный пот.

— Довольно, довольно? — порывисто проговорил он.

— Вы просто бесчеловечны, доктор. Заклинаю вас, пощадите несчастную жертву.

— Вы очень взволнованы милорд, — хладнокровно ответил Муре, пощупав пульс маркиза. — Успокойтесь. Вам необходим покой. Завтра или уже сегодня вечером я расскажу вам все подробно, а теперь мне необходимо оставить вас одного.

И Муре, поклонившись, поспешно вышел.

Глава восьмая

ШРАМ НА ЛБУ

Франк Персеваль и Стефан Мак-Наб с нетерпением ожидали старика Джека, которого они отправили к лорду Тревору.

Возвратившись, тот остановился у дверей, не смея подойти к своему господину.

— Ответ? — нетерпеливо вскричал Франк.

С выражением печали на лице Джек молчал.

Ты не передал письма? — с чувством спросил Стефан.

— Передал, — тихо ответил Джек.

—

Где же ответ? — Персеваль бессильно опустился на подушки.

— Да, отвечай же, наконец, — гневно воскликнул Стефан, — какой ответ?

— Ответ? — вскричал Джек, воспламеняясь негодованием. Тревор имел смелость разорвать письмо Персеваля, не читая его.

Франк застонал.

Стефан не отходил от постели больного друга. У него даже не было времени повидаться с матерью. Собственное горе увеличило отчаяние, в которое его приводила болезнь Франка. Вместо прежней апатии Стефаном овладела борьба разнородных страстей: он любил, ревновал и страдал.

Было около полуночи. Франк спал очень беспокойно, тревожно и часто стонал во сне. Старик Джек ворочался в углу. Позади постели на столе горела лампа, свет которой озарял герб Персевалей и портрет давно умершей сестры Франка мисс Гарриет.

Тревожные мысли Стефана о больном друге скоро приняли другое направление. В голове его возник образ Клары. Вследствие странного стечения обстоятельств или вследствие горячей ревности воображение его рисовало Клару в Темпльской церкви с пламенно-страстным взором, обращенным на незнакомца-мечтателя.

Желание вспомнить, где и когда он его видел, вдруг овладело Стефаном. Он поразился внезапно пришедшей мыслью. Незнакомец выглядел молодым, а с того дня прошло целых пятнадцать лет.

— Невозможно! Не может быть! — прошептал он. Правда, сходство поразительное, но недостает…

— Шрам! — закричал вдруг Персеваль. — У него на лбу шрам, я видел…

— Шрам! — повторил Стефан. — О да, я помню.

— На покрасневшем лбу белая полоска.

— Вверх от левой брови, — невольно перебил Стефан.

— Да, да, от левой брови вверх, — повторил Франк.

— Франк! — вскрикнул Стефан. Вы знаете его? Ради Бога, о ком вы говорите?

Но Франк в изнеможении уже опустился на подушки.

— Как это странно! — проговорил Мак-Наб.

Им овладело лихорадочное возбуждение. Обычно спокойный и рассудительный, молодой доктор совсем растерялся от непонятных слов Франка. Быть может это полнейшая случайность горячечного бреда? Но Франк слишком ясно и точно описал этот шрам! Где и когда Франк мог его видеть? Стефан терялся в догадках. Он хотел было расспросить друга, но тот заснул, и Стефану было жалко лишать его минутного успокоения. Однако он более и более убеждался в истине своего предположения и повторял:

— Это он! Это он.

Всю ночь Мак-Наб не сомкнул глаз. На рассвете у крыльца кто-то сильно постучал. Было около семи часов. Старик Джек сказал Стефану, что его спрашивает какая-то женщина от его матери. Дав ему некоторые наставления относительно Франка, Стефан сошел вниз.

— Что случилось, Бесси? — спросил он.

— Что случилось? — жалобно повторила Бесси. — Ax, мистер Мак-Наб! И не говорите… беда. Пожалуйте скорее домой. Ваша матушка ужасно горюет!