Лорд 2
Шрифт:
Дурное предчувствие не оставляло Карла с самого вечера. Он был один из тех счастливчиков, кому повезло выжить во время Ночи Вервольфов в Лепеле, а затем не попасть под пулю во время преследования русских военнопленных, устроивших эту бойню. Или под клык вервольфа. Он стал свидетелем того, как ожили страшные сказки, которые ему рассказывала бабушка. Ещё несколько месяцев назад он горел желанием загнать русских Иванов далеко за Урал, чтобы вырвать силой у них кусок плодородных земель для родового очага. И даже большие потери в роте не смутили солдата. Всё изменилось после той страшной ночи в Лепеле. Сейчас, вместо опытного и твёрдого духом солдата в серой шинели, брёл на лыжах по лесу сломленный человек. Слева и справа от него, позади и впереди приминали снег его товарищи. Треть из них, скорее всего,
Позади немецкой пехоты полз SdKfz 251 с миномётом в кузове и тремя пулемётами: один в головной части и по одному с каждого борта. Внутри кроме пулемётчиков сидел командир взвода, и следом за бронетранспортёром по его следам катил полугусеничный трофейный грузовик, захваченный на передовой во время наступления и до сих пор целый, хотя и требующий постоянного ремонта. В его кузове стояла четырёхствольная зенитная пулемётная установка. Тоже трофей. Вместе с расчётом установки в кузове кое-как устроился радист с переносной радиостанцией. Ещё одна рация находилась в «ганомаге». В случае столкновения с партизанами требовалось незамедлительно вызвать поддержку с воздуха. А если врагов будет слишком много, то и артобстрел. Правда, Карл не представлял, как при тесном огневом контакте снаряды будут разбирать своих и чужих. Ему совсем не хотелось быть разорванным на клочки фугасом, изготовленным соотечественниками.
Задумавшись, он не заметил торчащей из-под снега толстой ветки, зацепился за неё правой лыжей и упал на одно колено.
— Дьявол! — в сердцах выругался он и посмотрел вправо, где с виду легко катил грузовик, не обращая внимания на кусты и сучья. На секунду Карлу стало завидно седокам в его кузове. Но потом представил, как им сейчас должно быть холодно на открытом воздухе при неподвижности, и отбросил зависть. Но не успел он отвести взгляд в сторону, как вдруг нахохлившийся радист резко дёрнул головой и завалился в бок, словно его ударили дубинкой по черепу. На кабину, белённую известью, щедро плеснуло красным.
«Кровь это… так бывает после пули из винтовки», — подумал Карл. На несколько мгновений он превратился в статую. Мозг осознавал убийство сослуживца, но при этом инстинкты солдата не сработали — звука выстрела не было, а он является спусковым крючком для рефлексов тела, побывавшего в десятках боёв.
Лишь когда буквально взорвалась голова стрелка, стоящего за пулемётной установкой в грузовике, Карл рухнул в снег и схватился за винтовку.
— Тревога! Партизаны! — заорал он, скидывая рукавицы и снимая оружие с предохранителя. — Партизаны!
Офицер всего на пару секунд выглянул над бронированным бортом бронетранспортёра, чтобы оценить обстановку и понять, откуда кричат и где эти самые партизаны, но вражескому снайперу этого хватило, чтобы прострелить ему череп. Звон пули о металл, когда она прошла сквозь тонкую кость, даже сквозь рокот моторов услышали многие из солдат, находящихся рядом. Секундой позже погиб пулемётчик с правого борта. В отличие от стрелка за штатным оружием, прикрываемого щитком, бортовые пулемёты были установлены самостоятельно на кустарные шкворни и не имели никакой защиты. Карл в этот момент смотрел на «ганомаг» и хорошо увидел попадание пули в верхнюю часть груди пулемётчику благодаря его белой куртке маскхалата. А опыт помог примерно определить местоположение стрелка или стрелков.
— Они там! Северо-северо-восток! — закричал он, затем прижал винтовку к плечу и сделал выстрел в нужном направлении, потом передёрнул затвор, выстрелил ещё раз, схватился за рукоятку затвора в третий раз, не чувствуя холодного металла голыми пальцами, и вдруг…
— У-у-у-у! — над лесом разнёсся протяжный и зловещий волчий вой. Он раздался с двух сторон.
— Святая Мария! — прошептал немеющими губами Карл. Этот вой он узнал бы из тысячи звуков, издаваемых лесными хищниками. Такой же он слышал в Лепеле и в лесах, когда шёл по следам сбежавших военнопленных.
Всего несколько выстрелов и звериный вой заставили полтора часа провести на одном месте немецкую пехотную роту в ожидании атаки.
— Яволь! — капитан Раух вернул трубку радисту. Только что он получил приказ изменить направление маршрута и срочно двигаться в новом направлении, где прямо сейчас работает «на ключе» советский радист, отсылая большую зашифрованную радиограмму. Требовалось захватить его или хотя бы шифровальные блокноты. Также его предупредили о наличии у русских секретных средств маскировки, которые важнее радиста или шифров. Капитана подстегнули обещанием разжаловать, если он упустит шанс захватить это устройство, и повысить в звании с должностью в случае успешной операции. Полковник Хопп дал слово, что лично подаст прошение наградить Рауха крестом с дубовыми листьями за захват советских секретных устройств или точных сведений о них.
Раух в этой операции командовал ротой стрелков, взводом разведки и «восточным» взводом, набранным из военнопленных в концлагерях. Доверия к ним у немцев не было, хотя «иваны» всячески демонстрировали свою верность. Почти все, кто получил оружие из рук своих новых хозяев, прошли проверку кровью: расстреляли бывших товарищей или мирных жителей, приговорённых к казни. Но всё равно равными и просто надёжными солдатами они не стали в глазах оккупантов. Вот и сейчас «восточный» взвод был поделён капитаном на три отделения и отправлен в авангард и боковые дозоры. Случись неожиданное нападение партизан, они же первые и погибнут. Немецкие стрелки шли за ними по пятам, смотря не только по сторонам, но и контролируя своих союзников.
К сожалению, отряду Рауха не досталось автотранспорта по той причине, что действовать отряду приходится в труднодоступной местности. Тут люди ноги запросто переломают и увязнут в снегу, не то, что машины, пусть и на гусеничном ходу. Из-за этого часть солдат оказалась нагружена горой боеприпасов и оружия. Лёгкие пятисантиметровые миномёты в количестве шести единиц и ящики с минами для них стрелки несли на своих плечах. У взвода разведки имелись четыре винтовочных мортирки для пуска гранат. Они по своей эффективности почти не уступали минам из лёгких миномётов, зато управляться с ними было удобнее. Ещё десять таких мортирок имелось в роте. Эффективность этого оружия капитан оценил ещё во время французской кампании. Противотанковые гранаты успешно поражали лёгкие бронемашины врагов. Разумеется, мортирки должны были находиться в руках опытных солдат.
Спустя час после изменения маршрута от немецких солдат в головном дозоре пришло сообщение, что «иваны» вдруг ускорили движение, слились в один отряд и перестали реагировать на приказы и крики в спину. Не успел Раух принять решение, как уже от других его солдат поступили новые данные: головной дозор роты, следующий по пятам за «восточным» взводом, полностью скопировал их поступок: сгруппировались, перестали обращать внимание на окружающих и чуть ли не бегом устремились куда-то вперёд.
— Шайзе! — выругался капитан. Набранный опыт во всё горло кричал, что с этим делом что-то нечисто. К тому же он слышал от местных вояк про чертовщину, творящуюся в лесах, куда командование загнало их дивизию. Будь на его месте кто-то из тех, кто не один месяц провёл в патрулировании и на постах рядом с данным районом лесов и болот, где прятался таинственный партизанский отряд, то для роты всё могло пойти по-другому. Но Раух нужными сведениями не обладал. Вместо того чтобы остановиться, стянуть подразделение в кулак и передать по рации о странностях, он приказал всем ускорить шаг и догнать головной дозор. В итоге уже через пять минут все его подчинённые во главе с ним попали под воздействие ловчего ментального амулета, установленного рядом с огромным «окном» в болоте, не замерзающим даже в трескучие морозы. Среди мартовского снега пятно тёмной воды выделялось так же чётко, как клякса чернил на чистом тетрадном листе. Но заворожённые люди всего этого не замечали.