Лорд Джон и суккуб

Гэблдон Диана

Том, вооружившийся вилкой для поджаривания хлеба, зажал ключ в другой руке и упрямо потряс головой.

Дверь на кожаных петлях отворилась бесшумно. Пленнице оставили свечу. Туши лебедей, фазанов, гусей и уток бросали на стены фантастические тени.

Питье взбодрило Грея как телесно, так и духовно, но одолевавшее его чувство нереальности не совсем прошло. Поэтому он без особого удивления узнал в повернувшейся к нему женщине цыганку, которая повздорила с рядовым Боджером незадолго до его смерти.

Она, видимо, тоже узнала Грея, хотя ничего

не сказала на этот счет. Смерив его презрительным взглядом, она отвернулась и вступила в безмолвное общение с кабаньей головой на фарфоровом блюде.

— Сударыня, — произнес Грей тихо, словно боясь вспугнуть битую птицу, — мне нужно поговорить с вами.

Она промолчала, с подчеркнутым упрямством сложив руки на груди. В ушах и на пальцах у нее поблескивало золото. Грей распознал на одном из колец эмблему святого Оргвальда.

Внезапно им овладело предчувствие, хотя он ни во что такое не верил. Вещи, непонятные и не зависящие от него, двигались вокруг и устанавливались в нужном порядке, как небесные тела в отцовском планетарии. Он протестовал, не соглашаясь с таким положением дел, но ничего поделать не мог.

— Милорд… — Драматический шепот Тома вывел Грея из транса, и он вопросительно посмотрел на слугу. Цыганка стояла все так же, отвернувшись, но они видели ее лицо в профиль. — Знаете, на кого она похожа? На Ханну, няньку Зиги. На ту, что пропала.

Услышав имя Ханны, женщина резко обернулась и гнев но уставилась на них обоих.

Грей почувствовал себя так, будто его взяли сзади за шею, собираясь переставить на нужное место наряду с другими предметами.

— У меня к вам предложение, сударыня. — Он выдвинул из-под полки бочонок с соленой рыбой, сел на него и затворил дверь.

— Я не желаю тебя слушать, Schweinehund, — отрезала она. — А что до тебя, свиненок… — В ее глазах, устремленных на Тома, вспыхнул недобрый огонь.

— Вы потерпели поражение, — продолжал Грей, не обращая внимания на ее слова. — И находитесь под угрозой. План австрияков перестал быть тайной — вы ведь слышали, как солдаты уходят сражаться? — Барабанный бой, крики и топот марширующих ног в самом деле были слышны даже здесь, за каменными стенами замка.

Приятно улыбаясь, Грей потрогал серебряный обруч у себя на шее, который надел, покидая свою комнату. Обруч, хорошо видный в незастегнугом вороте, показывал, что Грей — офицер и находится при исполнении служебных обязанностей.

— Я предлагаю вам жизнь и свободу, а взамен… — Он помолчал. Цыганка, тоже молча, медленно подняла черную бровь. — Взамен мне хотелось бы знать, как умер рядовой Боджер. — Видя ее недоумение, Грей сообразил, что это имя она, вероятно, слышит впервые. — Тот английский солдат, который обвинял вас в обмане.

Она презрительно фыркнула, но нечто похожее на угрюмое веселье тронуло уголки ее губ.

— А, этот. Его Бог убил — или дьявол, выбирай кого хочешь. Хотя нет… — Морщинки у ее губ стали глубже, и она сунула в лицо Грею перстень у себя на руке. — Я думаю, его Убил мой святой.

Ты в святых веришь, рыло свинячье?

— Нет, — спокойно ответил Грей. — Так что же произошло?

— Он увидел, как я выхожу из харчевни, и потащился за мной, а я и не знала. Он меня сцапал в переулке, но я вырвалась и убежала на кладбище. Думала, он за мной туда не сунется, однако ошиблась.

Боджер, злой и возбужденный одновременно, требовал от нее недополученного ранее удовольствия. Цыганка билась и лягалась, но он был сильнее.

— А потом — пуф! Он вдруг остановился и издал такой звук…

— Что за звук?

— Мало ли какие звуки издают мужчины! Пердят, стонут, рыгают… тьфу. — Цыганка досадливо щелкнула пальцами, разом покончив со всеми на свете мужчинами.

Боджер, как бы там ни было, тяжело повалился на колени, а там и на бок, все еще держась за ее платье. Цыганка высвободилась и убежала, вознося хвалы святому Оргвальду.

Гм, подумал Грей. Сердечный приступ? Апоплексия? Киген говорил, что такое возможно, а сомневаться в словах цыганки у Грея не было оснований.

— Стало быть, он умер не так, как рядовой Кёниг, — сказал Грей, пристально наблюдая за женщиной.

Она дернула головой и уставилась на него, плотно сжав губы.

— Милорд, — тихо вставил Том позади, — фамилия Ханны — Кёниг.

— Вот уж нет! — свирепо воскликнула женщина. — Она Муленгро, как и я.

— Давайте-ка по порядку, сударыня. — Грей подавил желание встать под ее пылающим взглядом. — Где Ханна теперь и кто она вам? Сестра, дочь, кузина?

— Сестра, — бросила цыганка и умолкла. Грей снова потрогал свой обруч.

— Жизнь. И свобода. — Он не сводил с цыганки глаз. Нерешительность играла у нее на лице, как тени на стенах. Она не могла знать, что Грей не властен задержать ее или отпустить — да и никто другой, подхваченный мощным течением войны, в этом не властен.

В конце концов, как он и думал, она сдалась. Он слушал ее — не в трансе и не как зачарованный, но спокойно наблюдая, как кусочки головоломки укладываются на свои места.

Ее, в числе других женщин, австрияки завербовали, чтобы сеять слухи о суккубе — и она делала это с удовольствием, судя по тому, как ее язык прохаживался по губам во время рассказа. Сестра ее Ханна была замужем за солдатом Кёнигом, но бросила его — он ведь такой же кобель, как всякий мужчина.

Грей задумчиво кивнул, памятуя сплетни о происхождении Зигфрида, и сделал ей знак продолжать.

Кёниг ушел с войском, но недавно вернулся и имел наглость явиться в замок, желая восстановить свой брак. Цыганка опасалась, как бы сестра снова не поддалась на его посулы.

— Она слабая, Ханна, и верит мужчинам. — Поэтому собеседница Грея пришла к Кёнигу ночью, чтобы угостить его, как других, вином, в которое подмешала опиум.

— Но на этот раз доза оказалась смертельной. — Грей уперся локтем в колено и положил подбородок на руку. Усталость снова подбиралась к нему, но ум пока оставался ясным.