Лорд полуночи
Шрифт:
Ренальд улыбался и аплодировал актерам, но Клэр казалось, что он получает от их игры не больше удовольствия, чем она сама. Впрочем, едва зазвучала веселая мелодия, как он стал отбивать такт ладонью по столу.
— Я понимаю, что вам нелегко, Клэр. Но король повелел, чтобы помолвка состоялась как можно быстрее.
Клэр вспомнила о том, что в каком-то смысле Ренальд такая же жертва обстоятельств, как и она сама. Кроме того — это ей пришло в голову впервые, — он мог быть влюблен в другую женщину, от которой ему пришлось отказаться, чтобы выполнить приказ короля
— Я понимаю, милорд. У меня нет возражений.
Они молча наблюдали за танцорами, и молчание становилось тягостным. И о чем они могут говорить с Ренальдом, чтобы не чувствовать себя неловко? Когда танец закончился, Клэр сказала:
— Расскажите мне о той суровой стране, которую вы считаете своей родиной, милорд.
Ренальд внимательно посмотрел на нее, размышляя, нет ли в ее вопросе какого-либо подвоха.
— Мой отец не принадлежал к знати. Он был рыцарем, это правда, и все его богатство состояло в великолепном боевом коне. Что же касается остального, то он владел лишь небольшим домом, зажатым в теснине между высокими холмами.
Ясно, что стать хозяином Саммербурна для Ренальда — большой скачок вверх, и он честно это признает. Впрочем, Клэр не была на него за это в обиде.
— Я никогда не бывала в холмистой местности. Мне бы там понравилось?
— Наверное, нет. Это суровый край, в котором рождаются суровые люди.
— Вы мне не кажетесь суровым, — из вежливости возразила Клэр, но тут же поняла, что так оно и есть. Ренальд — сильный человек, но совсем не суровый. Немного равнодушный, холодный, во многом непонятный и загадочный, но не суровый, нет.
— Вы еще недостаточно хорошо меня знаете, — сказал он. Отрицать сказанное было бы смешно. Они знакомы всего день, говорили друг с другом лишь несколько минут. Откуда ей знать?
Клэр невольно вздрогнула.
— Вы говорите так, словно стремитесь казаться не тем, кто вы есть на самом деле.
Ренальд удивленно взглянул на нее и вдруг словно замкнулся:
— Все мы в какой-то мере хотим казаться другими.
Клэр тотчас сосредоточила свое внимание на фокуснике, стараясь не выказать своей реакции. Значит, он действительно притворяется, желая что-то утаить. Но что?
Первое, что пришло ей в голову, — он самозванец. Никакой он не Ренальд де Лисл. Или документы, подтверждающие его права на Саммербурн, — фальшивые. А может быть, он уже женат…
Клэр постаралась успокоиться. Просто смешно! Жизнь трудна и без тех безумных фантазий, которые порождает ее воображение. Надо продолжить разговор, обратись к какой-нибудь безобидной теме.
— Значит, вы младший сын в семье? Иначе вы унаследовали бы имущество отца.
Ренальд поднял кубок и сделал глоток, разглядывая акробатку, которая крутила сальто.
— Никто из нас не унаследовал его имущество. Мой отец впал в немилость, и нас изгнали из собственного дома.
— Так же, как и нас, — вздохнула Клэр, пораженная сходством их
— Десять.
— Вы поэтому так великодушны с Томасом?
— Отчасти. Но в основном потому, что хочу понравиться своей невесте.
Может, поверить в это прямодушное заявление? Клэр тут же поблагодарила его, как того требовала вежливость, и добавила:
— Я постараюсь сделать так, чтобы Томас правильно относился к своему нынешнему положению и обязанностям. — Клэр бросила взгляд на брата, который хмуро, но с интересом наблюдал за актерами. — Он все еще надеется, что жизнь вернется на круги своя.
— Понятно. — Ренальд мрачно пригубил эль.
— Вероятно, жизнь мужчины движется вперед кругами, — задумчиво вымолвила Клэр, наблюдая за акробаткой, которая колесом ходила по залу.
— Но никогда не поворачивает вспять, как это бывает у акробатов. Прошлое мертво, Клэр, и с этим ничего не поделаешь, как бы нам ни хотелось. Великое колесо судьбы крутится только в одну сторону — в будущее. И нам самим выбирать свое будущее.
По сути, Ренальд был прав. Ее отец мертв. Саммербурн потерян для ее семьи навсегда. Но в глубине души Клэр, так же как Томас, верила в чудо, которое вернет все на свои места, заставит жестокую реальность отступить, избавит ее от ненавистного брака и возвратит счастливые времена, когда отец был жив.
— Клэр, — мягко вымолвил Ренальд, накрыв своей огромной ладонью ее руку. — С Божьей помощью и собственными усилиями мы укротим свою судьбу. Постарайтесь убедить в этом брата.
Клэр обернулась и взглянула на Томаса.
— Он может быть чудовищно упрямым.
— Придется измениться к тому времени, когда он отправится ко двору.
Клэр встревожилась за Томаса, представив, как тяжело ему будет одному в придворном мире, полном зависти и интриг.
— Здесь ему будет лучше.
— Хотите отдать его мне на милость? — Он слегка сжал ее руку. — Или надеетесь научиться управлять мной?
Клэр быстро взглянула на него, потому что он снова угадал ход ее мыслей.
— Жена, безусловно, имеет право ходатайствовать о…
— Обо всем, кроме того, что невозможно или опасно.
— В том, чтобы Томас остался здесь на некоторое время, нет ничего опасного.
— Опасно идти против воли короля.
— Но…
— Нет.
Беспрекословный хозяйский приказ!
— Я не привыкла к слепому повиновению, милорд! — сказала Клэр и отдернула руку.
— Тогда советую привыкнуть, пока не поздно.
— Вы намерены бить меня, чтобы научить покорности?
— Если будет необходимо, да, — ответил Ренальд, но приподнял при этом бровь, словно удивился ее вопросу.
Клэр поймала себя на том, что ее ладони невольно сжались в кулаки. Маленькие трогательные кулачки рядом с его огромными руками.
— Мы все покорно исполняем королевскую волю. Всегда, — продолжил он.
— А что, если его воля несправедлива?
— Бог — судья королю.
— Для тех, кто умеет думать, королевская воля всего лишь руководство к действию, а не приказ.