Лорд Престимион
Шрифт:
Как ничего не мог поделать и с опасностью, которую представлял собой его дальний родственник Дантирия Самбайл: сильный противник, дьявольский враг, злобный и непредсказуемый, оставался на свободе. Где он находится? Что задумал? Все эти месяцы никто его не видел и ничего о нем не слышал.
Легко и соблазнительно» было счесть его пропавшим, решить, что он и его демонический слуга Мандралиска лежат мертвыми и гниют в придорожной канаве где-нибудь в южном Алханроэле. Но это было бы слишком просто, и Престимиону с трудом верилось, что судьба так услужливо
К этому моменту прокуратор, безусловно, уже должен был добраться до своих владений в Ни-мойе, но его трон оставался пустым. Не объявился он также ни в южном, ни в западном Алханроэле. Все это очень тревожило. Престимион понимал, что Дантирия Самбайл объявится тогда, когда его будут меньше всего ожидать, и причинит максимум неприятностей. Но ему оставалось только выполнять свою ежедневную работу и ждать, ждать… Ждать.
— Посмотрите на это, милорд. — Мондиганд-Климд принес с собой плотно набитый полотняный мешок, словно притащил три фунта спелых калимботов прямо с рынка.
Было утро третьего дня недели, в этот день недели Престимион обычно спускался в тренировочный зал, чтобы фехтовать с Септахом Мелайном. Это всегда был неравный матч, потому что руки у Септаха Мелайна были дюймов на восемь-десять длиннее, и, кроме того, он являлся непревзойденным мастером боя любыми видами холодного оружия. Но для обоих приятелей важно было, особенно теперь, когда они столько времени проводили за столом, поддерживать форму.
И поэтому в третий день они сражались на тренировочных рапирах, а в пятый день соревновались в стрельбе из лука, где преимущество было у Престимиона.
— Что у тебя там и так ли уж необходимо мне на это смотреть именно сейчас? — спросил Престимион с некоторым нетерпением. — У меня встреча с Верховным канцлером.
— Это займет всего пару минут, милорд.
Мондиганд-Климд перевернул свой мешок, и на стол Престимиона высыпались десятка три предметов, похожих на крохотные отрезанные головы.
После первого мгновения изумления Престимион понял, что они сделаны из керамики. Но вылеплены в очень живой и реалистичной манере, со страшными гримасами на лицах — с широко раскрытыми ртами, дико вытаращенными глазами, раздутыми ноздрями — и убедительными сгустками запекшейся крови на обрубках шей: издевательская имитация людей, погибших в страшных мучениях.
— Очень мило, — мрачно произнес Престимион. — Никогда не видел ничего подобного. Это последняя мода на украшения для придворных дам, Мондиганд-Климд?
— Я купил их вчера ночью на базаре чародеев в Бомбифэйле. Это амулеты, милорд, оберегающие от безумия.
— Базар чародеев, насколько я помню, работает только по Морским дням, то не всегда. Вчера же был второй день недели.
— Базар чародеев в Бомбифэйле теперь открыт каждую ночь, ваша светлость, — тихо ответил су-сухирис. — Такие предметы продают во многих палатках.
Пять крон за штуку: их штампуют по шаблонам
— Это я вижу. — Престимион кончиком пальца ткнул в груду голов. Они производили скверное впечатление, все выглядели слишком убедительно и реально, несмотря на миниатюрный размер. Он видел лица как женщин, так и мужчин, нескольких гэйрогов, пары хьортов, даже одну пару голов су-сухириса, которая вызвала у него особенно сильную дрожь отвращения.
Маленькие металлические булавки были прикреплены к ним с обратной стороны. — Магия против магии, не так ли? Их носят, чтобы защищаться от колдовства, которое вызывает эту эпидемию безумия?
— Именно так. В нашем ремесле это называется маскировочной магией. Эти маленькие изображения излучают послание, в котором говорится, что человек, который их носит, уже поражен безумием — кричащий, с вытаращенными глазами, лишенный души, совершенно невменяемый, — и поэтому той силе, которая вызывает это заболевание, нет нужды заниматься им.
— И они помогают?
— Сомневаюсь, милорд. Но люди в них верят. Почти все, кого я видел на базаре, носили такую головку.
Есть в продаже и другие приспособления, служащие этой же цели, по крайней мере семи или восьми видов, и продавцы гарантируют полную защиту с их помощью. Многие из них — грубые, примитивные вещи, которые заставляют меня стыдиться своей профессии.
Такие амулеты могли бы носить дикари. Но страх распространился повсеместно. Вы помните, милорд, в те дни, когда умирал Пранкипин, в каждом облаке и в каждой пролетающей птице видели несчастливые предзнаменования? Тогда на планете расплодились всевозможные странные новые культы.
— Да, я помню. Однажды я видел танцующую процессию Зрящих во время их мистерий в Сайсивондэйле.
— Ну, они опять танцуют. Все маски, идолы и священные орудия языческого толка снова в ходу. Эти маленькие амулеты — всего лишь деталь общей картины.
Милорд, магия — моя профессия, и я не сомневаюсь в существовании сил незримого мира, как часто сомневаетесь вы. Но мне эти вещи кажутся чудовищными.
Они сами являются проявлениями особого вида безумия и вызывают не меньшую тревогу, чем те болезни, которые берутся исцелить.
Престимион мрачно кивнул. Он снова потрогал маленькие головки пальцем, перевернул пару-тройку тех, что лежали кверху затылком, и с изумлением обнаружил, что видит собственное лицо.
— Я все гадал, когда вы это заметите, милорд, — сказал Мондиганд-Климд.
— Потрясающе. Совершенно потрясающе! — Престимион поднял головку и стал ее рассматривать. Ее вид заставил его содрогнуться. Сходство было очень большим: миниатюрный, кричащий лорд Престимион, не больше подушечки большого пальца. — Полагаю, где-то в этой куче есть Септах Мелайн, и Гиялорис, и, может быть, леди Вараиль, а? А этот су-сухирис изображает тебя, Мондиганд-Климд? Они думают, что наши лица будут более могущественными защитниками от безумия, чем лица обычных людей?
— Разумное предположение, ваша светлость.