Лорна Дун
Шрифт:
И тут коварная черная заводь чуть было не поглотила меня, и если бы не моя верная острога, я бы мог погибнуть. Поскользнувшись на водорослях, я потерял опору и ударился головой о камни, едва успев подумать о матери и сестрах. Удар был настолько силен, что мог бы вышибить мои мозги, которых, наверное, и так было немного. Но моя острога тут же впилась в узкое отверстие между камнями, поток холодной воды еще раз плеснул в лицо, и я собрался с мыслями.
Не спеша, чтобы не упасть еще раз, я поднялся, опираясь на острогу, очень аккуратно выбирая место для следующего шага. Но, оглядевшись вокруг, я понял, что теперь мне не остается ничего другого, как
Вода была неглубокой, едва доходя до щиколоток, и я прекрасно видел свои ноги, когда останавливался, чтобы хоть немного отдышаться. Постепенно я осмелел и даже внутренне гордился тем, что, возможно, я первый из людей, кто совершает столь трудный подъем. А когда я вспомнил отца, то и боль в ногах стала утихать.
Я смело шагал вперед, не подозревая, что главная опасность подкарауливала меня как раз там, где я меньше всего ее ожидал. У самой вершины меня подстерегла волна скользких водорослей, я оступился и снова ударился о камни, да так, что чудом не вывихнул себе ноги. Некоторое время я только стонал от боли, пытаясь удержаться на месте и не скатиться вниз. Я успел ухватиться рукой за выступ в скале и тогда, поднявшись, продолжал свой путь намного осторожнее.
Цель моя была близка, и вот, совершив последнее, почти нечеловеческое усилие, я оказался в том месте, откуда спускался поток. Я не осмеливался оглянуться назад. Мне хотелось умереть, чтобы не чувствовать изнуряющей боли в ногах, все тело ныло, сердце бешено колотилось, и я стал задыхаться. Но только было бы очень обидно умирать именно сейчас, когда цель достигнута и все самое страшное уже позади. Я шагнул вперед, набрал полную грудь воздуха и потерял сознание.
Глава 8
Мальчик и девочка
Когда я очнулся, то увидел в сжатых кулаках пучки зеленой травы. Какая-то девочка стояла подле меня на коленях, усердно вытирая мне лоб поочередно, то листом щавеля, то своим носовым платком.
— Я так рада, что тебе лучше, — прощебетала она, как только я открыл глаза.
Никогда еще я не слышал такого прекрасного голоса, исходящего из маленьких алых уст. Я не мог произнести ни слова, а только смотрел в ее огромные темные глаза, полные сочувствия и удивления. Ее длинные шелковистые волосы спадали вниз до самой земли. Я проследил за этим нежным водопадом и увидел вплетенную в черные локоны примулу, похожую на яркую звездочку в бархатной ночи. Много времени прошло с тех пор, но стоит мне увидеть примулу, как я снова вспоминаю об этой девочке. Возможно, ей понравилось мое открытое лицо, по крайней мере, мне очень захотелось, чтобы это было именно так. Потом она говорила мне, что я сразу привлек ее внимание, но тогда она была слишком мала, чтобы заметить это.
Я собрался с силами и сел, но все равно боялся сказать хоть что-то, поскольку прекрасно знал о своем деревенском выговоре и боялся, как бы это не испортило впечатления обо мне. Но она только захлопала в ладоши и несколько раз обежала вокруг меня,
— Как тебя зовут? — поинтересовалась она, словно имела на это право. — Что ты тут делаешь и что там у тебя в мокрой сумке?
— Оставь сумку в покое, там только гольцы для моей мамы, — нехотя отозвался я. — Но я могу с тобой поделиться, если хочешь.
— Боже мой, как ты печешься о них! Это же самая обыкновенная рыба. Но посмотри, у тебя же все ноги в ссадинах! Хочешь, я перевяжу их? А почему у тебя нет ни гетр ни башмаков? Твоя мама, наверное, очень бедная?
— Нет, — тут же ответил я, удивленный ее словами. — Мы достаточно богатые и можем купить даже этот луг, если захотим. А вот мои гетры и ботинки.
— Да они же мокрые. Но мне так больно смотреть на твои ноги, давай, я их все-таки перевяжу.
— Пустяки, дома я смажу ссадины гусиным жиром. А почему ты так странно на меня смотришь? Меня зовут Джон Рид, а тебя?
— Лорна Дун, — тихо произнесла девочка и опустила пушистые ресницы. — Меня зовут Лорна Дун. Я думала, что ты знаешь.
Я встал и взял ее за руку, но она отвернулась. И я понял, что эта маленькая скромная девочка просто стыдится своей фамилии. Я не отпускал ее руку, и она сначала покраснела, потом на глазах ее выступили слезы, и она стала тихонько всхлипывать.
— Не плачь, — попросил я. — Я уверен, что ты никого никогда не обидела. Я отдам тебе всю свою рыбу, Лорна, а для мамы наловлю еще. Только перестань, пожалуйста, плакать.
Она выдернула свою маленькую ручонку и хотела закрыть ладонями лицо, и в эту минуту я не смог удержаться, чтобы не поцеловать ее. Для меня это было тем более странно, что я терпеть не мог поцелуев, как и подобает мальчикам моего возраста. Но она проникла в мое сердце, и душа словно переполнилась весной и цветами, хотя на самом деле никаких цветов вокруг пока еще не было.
Она не обрадовалась, как моя мать в таких случаях, а напротив, вытерла губы руками, и отойдя на шаг, аккуратно расправила платье, словно я совершил что-то дурное. Я почувствовал, что краснею и, опустив глаза, увидел свои ноги. Я тут же понял, в чем дело. Ведь родословная этой девочки насчитывает тысячу лет. А для того, чтобы у меня были такие же манеры, потребовались бы века.
Ведь я был простым крестьянином, целиком и полностью, даже если меня раздеть догола, а она — истинная леди от рождения, и Дуны гордятся ее красотой. И хотя волосы ее растрепались, а один локон даже немного намок, пока она возилась со мной, весь ее облик говорил об одном: эта девочка — настоящая королева! Лорна была одета в прекрасное платье из тонкой полупрозрачной материи с блестками, но без излишеств, без кисеи и бантов. От воротничка до талии платье казалось кружевным, а мягкие темные волосы, спадая на него, делали ткань как будто еще белее. Но больше всего меня поразили глаза Лорны, и, когда она смотрела на меня, я не мог оторвать взгляда в искреннем восхищении.
Увидев, как я тщательно ее рассматриваю, да еще после поцелуя — хотя ей было-то всего лет восемь, не более — Лорна бросилась бежать к реке и, остановившись у берега, стала смотреть в воду.
Несколько удивленный ее поведением, я нарочито долго собирал свои вещи, чтобы Лорна поняла — я собираюсь уходить. Но Лорна не окликнула меня. Мне предстояло спуститься вниз по водяной лестнице, что было для меня смерти подобно, однако, день уже клонился к вечеру, и мне не оставалось ничего другого, как самому подойти к девочке и тихонько позвать: Лорна.