Лось 3

Федорочев Алексей

— Отпуск у меня в марте или апреле, не знаю еще точно.

— После пятнадцатого я свалю обратно в Москву, но, думаю, выкроить неделю весной сумею.

— Свалишь?.. В Москву?..

— Я, если не забыл, еще студент. И, как ты, учиться заочно не умею, эту сессию с трудом сдаю. Перевожусь обратно на очное. К тому же сейчас более интересные дела в Москве заворачиваются, для карьеры полезнее находиться там, а не здесь.

— Бросаешь, значит? А как же Зайки?

— Ты еще удивишься, как скоро мы снова свидимся! Для тебя, Заек, Иглы, Квадрата и еще нескольких человек на весь остаток зимы и весну запланирована обширная

программа: будете работать образцами для подражания — ездить по стране с выступлениями. Первые запланированы в Москве, так что даже не успеешь соскучиться!

— Бля!.. Только не говори, что в школах выступать придется?! — вспомнил несколько натужных встреч с ветеранами Великой Отечественной из прошлой жизни. Кстати, для меня, маленького, эти встречи натужными не были, это потом уже спустя много лет я понял, что бывшему узнику концлагеря нелегко было вспоминать пережитое перед толпой малолеток с горящими глазами, жадно интересующимися — каковы на вкус кузнечики?!

— И в школах тоже! — «обрадовал» меня Младший, — Смотри на это, как на вербовку будущего пополнения. Лет через десять вам придется полностью взять на себя весь вал окон, концепция отражения вторжений в ближайшие годы полностью поменяется. Я думаю, даже целиком лояльным кланам оставят минимум защиты, а всех действующих всадниц постепенно переподчинят вам. Тем более, что ваш процент побед намного выше.

— Скоблеву не понравится…

— Скоблев утрётся! Ему еще отвечать на будущих процессах. Вряд ли всё вынесут на суд широкой публики, но не сомневайся, ряд неудобных вопросов ему зададут. Его положение уже сейчас висит на волоске, поэтому его недовольство я бы в расчет не брал.

— Ты все еще против Светы? — проявил я любопытство к давно не касающемуся меня процессу престолонаследия.

— Я не то, чтобы против Светы, сама Светлана — вполне вменяемая… я не согласен с политикой агрессии, проводимой ее сторонниками. Умеренность окружения Натальи или даже Русланы мне больше импонирует. Вот ни к чему нам сейчас воевать! Лет через десять, и то, если выбора не оставят.

— Ладно. Понял…

— Кстати, помнишь, ты интересовался одной теткой из нашего ведомства?

— Серый, отъебись со своими шарадами! Я никем не…

И вдруг вспомнил: интересовался!

«Капитанша, как там ее?.. Горшева?.. Горшина?.. То ли Галина, то ли Алина…»

— Так мне отъебаться, или выслушаешь? — Младший своим чутьем уловил смену интонаций.

— Говори.

— Нашли. Мертвой. Причем, очень давно мертвой. И мне вот сейчас любопытно: откуда ты еще тогда мог знать, что с ней не все в порядке?

— «Не все в порядке!» Теперь это так называется? Что-то мне в эту зиму страшно везет на покойников… — пробормотал я, не зная, как относиться к новости. Мне-то похуй, а Жоппер расстроится, это однозначно. Хотя на его огорчение по большому счету мне тоже похуй! — Смерть естественная или криминал?

— Абсолютно естественная! Очень, знаешь ли, естественно, протянуть ноги, если эти самые ноги по щиколотки вмурованы в тазик с цементом. А сам тазик лежит на дне Невы. Нашли случайно — другого утопленника искали, а опознали исключительно по редкой травме — заживший перелом обеих пяток. Кайся давай!

Тазик с цементом — это уже не шуточки. Пришлось излагать Забелину по памяти годовалой давности разговор с рыбожопом.

—

В расследование не лезь, с Ярославцевым и без тебя пообщаются. Вообще в это не лезь! Не был, не знаком, не знал! К тому же ты с Горшавиной, — «Точно! Горшавина!» — лично никак не пересекался! Я-то со своим интересом отскочу, а вот тебе может боком выйти.

— Не был, не состоял, не привлекался! — переиначил его слова в привычный ряд.

— Вот-вот! Этого и держись!

Сессия, как всегда нагрянувшая неожиданно, особых проблем не доставила. Более того, я даже не понял в итоге, за что сдаю — то ли за второй курс ПГУ, то ли за третий Московского политеха, расписание экзаменов исправно подсовывала помощница, она же приносила готовые варианты контрольных и курсовых, которые только и надо было переписать собственным почерком. Лафа, бля! По-моему, в итоге я сдавал и за то, и за другое — только так объяснялось то присутствие, то отсутствие на экзаменах Жоппера и части его прекрасной и не очень свиты. Не знаю уж, как Димон решал вопросы с нестоящей пиписькой (с другой стороны, при годовой давности разговоре эту проблему он мог преувеличить, ведь тогда он явно бил на жалость), но альфонс в казарме сумел прекрасно устроиться, иногда даже завидки брали! Своё напряжение я мог сбрасывать только с Ведьмой — все остальные мигом начинали строить далеко идущие планы, но с неизменным батюшкой у алтаря в конце.

Я сам себе не мог внятно объяснить, почему злюсь при виде Жоппера, при том, что он сам ко мне очень даже неплохо относился, особенно после того, как окончательно уяснил, что его анатомия меня совсем не привлекает. Может быть как раз потому, что он ассоциировался с тем легким путем, который я отверг в самом начале. И что мы имеем в итоге? Он, не напрягаясь с ответственностью, стрижет все купоны от принадлежности к популярному роду войск, открыто имеет с десяток молодых и красивых девчонок, а я — формально его ровесник — затрахавшись от бумажной волокиты, вечерами, щемясь по углам, крадусь к почти сорокалетней Арине, чтобы воровато ей присунуть! Где справедливость, спрашивается?!

И пусть я понимал умом, что меня его образ жизни ни хрена не устроил бы, более того: он ни хрена не удовлетворял самого Жоппера, иначе с чего бы ему так истово искать пути наверх? — периодически завидовать и перманентно раздражаться при его виде мне это не мешало.

— Лось, на пару слов?.. — позвал он меня после последнего в этой сессии экзамена.

Привычное недовольство подавил усилием воли — что ни говори, а Димон был лучшим (после меня, разумеется!) в обращении с экзом, обгоняя в этом навыке всех «старичков», и, если опираться только на количественные показатели, по схлопнутым окнам уже приближался к Зайкам, уверенно стремясь ко второй «Анне».

— Что? — спросил чуть резче, чем следовало.

— Нашли Галину… — ответил парень, лишь убедившись, что его почитательницы достаточно удалилось.

Сказать или не сказать?.. Честность победила:

— Знаю, сообщили уже. Как ты?

— Хреново, два дня допрашивали.

— Сочувствую…

— Я… Лось, понимаешь… я ведь куда только ни обращался, когда она пропала… даже тебя этим нагрузил…

— Извини, не помог, — разговор все больше меня тяготил, потому что кроме формального запроса «на отъебись» Турбине я никакого участия в этой истории не принял.