Лось 3

Федорочев Алексей

— Поначалу — да, — Лосяцкий успокоился и сел напротив, прекратив нервно переминаться с ноги на ногу, — Вез ее домой, а руки тряслись: такая женщина, и моя жена! Моя! МОЯ!!! Да только не моя!!! Всё к ее ногам бросил: семью, жизнь, деньги… Через тебя пытался подход найти, смог же полюбить как родного! А как был не нужен, так и остался. Опомнился, когда тебе уже лет пять было: никакого просвета, долгов выше крыши, того и гляди, при успешном деле по миру пойду…

— И тогда ты продал долю в «ТроЛос»?

— Не продал,

технически — скорее сдал в арену. И в следующем году срок договора истекает. Хотя уже нет — за этот месяц деньги не поступили, так что уже сейчас договор можно считать расторгнутым.

— С чем тебя и поздравляю!

— Что-то не так?

— После того, как твою контору «Рога и копыта» больше пятнадцати лет использовали для создания «германского следа» в противоимперском заговоре?! Всё так!!! Всё просто идеально «так»!

— Как же так?.. — сдулся он обратно

— Есть две проблемы: первая — всех, кто был на второй стороне твоего договора, я убил.

— Миша?..

— Да. Не пугайся, не своими руками, но приказ шел от меня. Вот такое я кровожадное чудовище. В «Новостях» этого не скажут и не покажут, но я тут малость разошелся. В общем, живых свидетелей теперь не осталось.

— Так это же хорошо?.. Для тебя, я имею в виду?! — перевел на меня стрелки отчим.

— Забелина продолжает копать и когда-нибудь до этого докопается. Или докопается Младший — это ее сынок, тоже хваткий малый. Ты понимаешь, что мне этого не нужно?

— И ты?..

— Ты не дослушал — есть еще одна проблема. Украшения, что так неосмотрительно отдала мне мама Яна стоят сотни тысяч. А это гораздо больше, чем заплатили тебе за аренду, как ты выразился, «ТроЛос»-я. Я долго думал, откуда «дровишки»? Пока не понял — ты же, черт возьми, гений в подземных ходах! Ты их «видишь», «слышишь». «чуешь жопой», в конце концов!!! И почти уверен, что сначала к тебе подошли с предложением продать карты каким-либо конкурентам. Подошел кто-то, очень сильно похожий на Малику с «А-9», недаром ты на нее все время косился, не так ли? И недаром ты остался жив там, где полегло почти тридцать человек.

— Смею заметить, ты тоже остался там жив. И спасаться начал даже раньше меня.

— Потому что тоже насторожился при виде Малики. Можешь собой гордиться — что-то привить ты мне успел, вряд ли это умения мамы Вари.

— И какие тогда претензии лично ко мне?

— Ты не понимаешь, или нарочно «не понимаешь». В отсутствие Марии Четвертой по техническим причинам я сейчас полноправный правитель всей этой империи. Не мои жены — я! И, если учесть искусство придворной целительницы, эта песня может продолжаться годами, если ни десятилетиями. Как ты думаешь — нужно ли мне такое пятно на биографии? До которого докопаются, а до него обязательно докопаются!

— Ты хочешь?..

— Уверен, многие меня не поймут… очень многие. Но на тебя у меня рука не поднимается. Валите

к херам в свою Дойчляндию. Завтра же. А лучше — сегодня. Насовсем. Навсегда. Забудьте, что у вас когда-то был пасынок по имени Михаил и живите тихой безмятежной жизнью. С моих пяти лет у тебя была куча возможностей поправить свое состояние, и я уверен — ты его поправил.

— Was ist passiert? Anatoly, warum schlafst du nicht? (Что случилось? Анатолий, почему ты не спишь?) — раздался голос еще одной участницы наших ночных посиделок, и в проеме дверей возникла облаченная в чепец и строгую ночнушку в пол мама Яна.

— Gute Nacht. Wir haben ein Gesprach. (Доброй ночи. У нас тут разговор.) — недовольно отозвался батя, но впустил новое действующее лицо в кабинет, надежно запирая потом двери, — Миша приехал навестить.

— О! Я есть очень рада! — реверанс в ночной одежде смотрелся получше, чем даже у многих придворных дам.

— Советует уехать прямо с утра. Обратно в Германию, — спустил ее с небес на землю отчим.

— Неожиданно, но это есть жизнь!

— То есть ты готова все бросить?.. — удивился батя покорности мамы Яны.

В ответ Янина Августовна, не зная о моем восстановленном знании немецкого, застрекотала на чужом языке:

— Глупец, соглашайся! Думаешь, я не знаю о твоих делишках?! Если он нас отпускает — уже хорошо! Подумай о Жене! И Полине! Вику он не тронет, он ее любит, тем более что она в свите сестры его жены! Наша девочка нас не предаст! Отступив в малом, мы сохраним свое влияние на нее, а там — один бог знает, что будет твориться здесь через год!

— Невежливо в присутствии других общаться на другом языке! — оборвал ее страстную речь.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, это от волнений…

В запертую дверь застучали:

— Толя! Открой! Толя, в чем дело?! — мама Рита колотилась в кабинет, рискуя перебудить остальных обитателей особняка. Меня не особо тревожил покой Жени, родившей недавно вторую дочку, но лишних свидетелей своего визита не хотелось, поэтому дал знак бате, после чего тот весьма неохотно открыл дверь кабинета.

— Ну вот, почти семья в сборе! — поприветствовал новую персону, застывшую на пороге, — Мама Рита, моё почтение!

— Мы согласны! — ответил за всех присутствующих батя, снова запирая дверь.

— Осталась всего лишь мелочь! — «успокоил» его, усаживаясь обратно в удобное кресло за его персональным столом, — Да вы садитесь, что вы как неродные?..

— И какая же мелочь? — прежде, чем усесться, старший Лосяцкий еще раз проверил запор на двери.

— Маленькая мелочь. Просто малюсенькая! Кто из вас убил мою мать? — вопрос повис в воздухе.

В комнате ощутимо «запахло» страхом.

Кроме двух волн страха к эмофону примешалась толика вины, досады и целого букета неподдающихся разбору эмоций.