Лось в облаке
Шрифт:
Он вдруг почувствовал, как растет и заполняет все его существо глухая злоба на весь мир. Он швырнул книгу на тумбочку и пошел одеваться.
Против его ожиданий, Екатерина была еще дома. Она поцеловала его в щеку и озабоченно спросила:
— Ты чем-то расстроен?
Егор Данилыч бросил на нее злой и недоверчивый взгляд:
— Подумать только, какая забота! Хочешь меня убедить, что тебе небезразлично мое настроение?
— Егор, ты раздражен. Должно быть, у тебя неприятности, — мягко сказала Катя. — Поделись со мной, и тебе станет легче. Нельзя постоянно держать все в себе. Это изнуряет.
Краснов нехорошо рассмеялся.
— У
— Егор, — воскликнула Катя, — как можно быть таким подозрительным!
— Не прикидывайся! Все вы смотрите на меня как на денежный мешок. Моя дочь звонит мне только затем, чтобы что-нибудь у меня выклянчить — для себя, для своего бездельника мужа, даже будущим ребенком шантажирует. Я устал от ваших жадных рук, стерегущих глаз, притворного внимания. Неужели вам не приходит в голову, что и мне хочется хоть капли тепла, простого человеческого отношения? Ты говоришь со мной и думаешь: «Когда этот старый хрен заткнется, чтобы я могла уйти к своим очаровашкам художникам?»
— Как ты несправедлив ко мне, — со слезами в голосе сказала Катя, — если ты захочешь, я останусь дома. Я считала, что мое постоянное присутствие может тебя утомить, потому и нашла себе занятие. К тому же тяжело ничего не делать. Мне казалось, что ты это понимаешь. Это все твои деньги, из-за них ты никому не веришь!
— Во что я должен верить? Ах, да! Ты говорила, что любишь меня. Только проверить этого нельзя. Кто сможет убедить меня в этом? Молчишь? Уходи же, оставь меня в покое. У меня дела, мне не до твоих сантиментов.
— Наверно, будет лучше, если мы расстанемся, — сказала Катя, гордо вскинув голову, — я искала совсем других отношений.
— Выброси эти глупости из головы! — возвысил голос Краснов. — Уйдешь, когда я того захочу, а ты меня пока что устраиваешь. Не зли меня с утра, иди, я сказал!
Катя с удрученным лицом повернулась, чтобы выйти, но что-то вспомнила и сказала:
— Ты брал у меня книгу Александра Никитина. Верни, пожалуйста, я ее не дочитала.
Краснов передал ей книгу со словами:
— Ты веришь в эти романтические бредни?
Катя посмотрела на стопку книг у кровати.
— Я вижу, что он и на тебя произвел впечатление. Никитин служил в Афганистане. Оттуда романтиками не возвращаются. Это сильный человек. У него есть стержень, свои убеждения, он умеет видеть в жизни прекрасное, хорошее и старается передать свое видение мира другим. Даже в «Записках с войны» есть все — боль, страдание, страшная правда о войне, но нет безысходности. Он верит в любовь, братство, товарищество — в лучшее, что есть в человеке, и это то, во что не веришь ты.
Егор Данилыч, завязывая перед зеркалом галстук, слушал ее очень внимательно.
— Все слова, слова. Я хочу, чтобы меня убедили, — возразил он уже спокойно. — И кое-что я действительно могу проверить. Сам.
Екатерина вышла, и он посмотрел на часы. Вертушев опаздывал. «Застрял в пробке», — подумал Краснов. Прошло еще полчаса. Вертушева не было. Егор Данилыч снова посмотрел на часы и длинно, витиевато выругался. Еще через десять минут он поручил своему помощнику связаться с Вертушевым и выяснить, где тот болтается.
— Плохие новости, Егор Данилыч, — доложил помощник, — Вертушев полтора часа назад выбросился с двенадцатого этажа из окна своего
— Что?! — выкрикнул Краснов таким страшным голосом, что у помощника дернулись колени.
Краснов продолжал смотреть на него, выкатив глаза. Помощник с траурной торжественностью повторил информацию.
Еще через час Краснову представили сведения обо всех подробностях происшествия: по свидетельству секретарши, Вертушев явился на работу в десять часов утра, в нормальном настроении, но чувствовалось, что он несколько возбужден. Через десять минут после его прихода секретарше позвонили ее нижние соседи по квартире и сообщили, что на них с потолка хлещет вода. Она срочно отпросилась у шефа и поехала домой. Больше никаких показаний она дать не смогла. При ней к Вертушеву никто не входил. Здание — офисное, с утра было оживленно, в коридорах много посетителей, если кто-то к нему и заходил, то это осталось без внимания.
— А что у секретарши дома? — спросил Краснов.
— Лопнула труба. Она живет одна, дверь была заперта на ключ. Следов взлома не обнаружено. В квартире тоже никаких следов, к тому же все залито водой.
— Я бы сильно удивился, если бы они нашли следы, — с усмешкой сказал Краснов. Помолчав, он произнес, будто разговаривая сам с собой: — Быстро сработано. Значит, Борька правду сказал: за живое тебя возьмем, за живое.
Оставшись один, он взял мобильный телефон и набрал номер.
— Ну, здравствуй, — сказал он в трубку. — Не забыл меня еще? И я о тебе помню. У меня вообще память хорошая. Повидаться со мной не хочешь? А придется. Слышал я, что адвокат твой сегодня с двенадцатого этажа сиганул. Поторопился ты, брат, поторопился. Все, что надо, он мне уже успел рассказать. Так что присматривай за дружком своим. Если сможешь. Знаешь пословицу: «На то и щука в море, чтобы карась не дремал»?
Он положил телефон и энергично потер руки.
В особняке Березина жизнь шла своим чередом: Саня обретался на кухне, с неистощимым терпением продолжая осаду Лин, — серьезных успехов на этом поприще он пока не добился, зато приобрел завидную сноровку в изготовлении китайских блюд; иной раз наградой за его труды служил лукавый взгляд, задорная улыбка или нечаянное прикосновение маленькой руки; Светлана порхала из салона в салон, как пчела с цветка на цветок; охранники прогуливались в освеженном поливкой саду, по вымощенным узорной плиткой дорожкам, мимо цветочных клумб и кустов сирени, мимо фонтана белого мрамора и голубеющего бассейна с прозрачной неподвижной водой. Вадим с утра уехал в банк, пообещав вернуться пораньше.
Звонок Краснова застал его в большом книжном магазине, куда он зашел, чтобы купить книги Александра. Растерявшись от обилия ярких обложек, он обратился к одной из девушек-служащих магазина:
— Скажите, пожалуйста, у вас есть произведения Александра Никитина?
Девушка посмотрела на него так, будто он сказал что-то очень неуместное.
— Странный вопрос, у нас как-никак центральный магазин. Конечно же, у нас есть все книги Александра Никитина. Пойдемте, я покажу.
Вадим взял в руки одну из книг, испытывая волнение и непривычную для себя робость, будто прикоснулся к чему-то сокровенному. Все книги были богато оформлены, в твердых глянцевых переплетах, с иллюстрациями. Фотография Сани была помещена на задней обложке. Он был снят на улице, во весь рост, в неизменной голубой джинсовой куртке, волосы его топорщились от ветра, глаза приветливо щурились в объектив.