Лощина
Шрифт:
Могло ли это случиться с Бромом? Его родители, или Сара, или ковен, заколдовали Гессенца и отправили найти Брома и вернуть обратно? И если да, то потому, что они беспокоились о нем, или с какой-то гнусной целью?
Я продолжаю читать, сердце бешено колотится, меня переполняет то самое загадочное чувство, за которым я всегда гоняюсь, тот кайф, который сильнее любого опиума, чувство, что я на грани открытия чего-то. Далее в тексте говорится, что иногда дух может отказаться покидать человека. В еще более редких случаях дух может
Должно быть, так оно и есть. Видимо, именно это и случилось с Бромом. А если нет, то, по крайней мере, можно использовать это как отправную точку для постановки диагноза.
Желая узнать больше, я продолжаю читать, переворачивая страницы, пока снова не чувствую, как холодный ветер обдувает мою спину.
Свечи возмущенно мерцают.
— Нет, нет, нет, — тихо кричу я, умоляя их продолжать гореть, но ветер неумолим. Я остаюсь в смеси дыма и тьмы.
Разворачиваюсь на своем месте как раз вовремя, увидев, как захлопываются входные двери библиотеки. Даже в темноте вижу высокую фигуру, стоящую между мной и выходом. Воздух наполняется запахом серы и гнили.
Гессенский солдат шагает ко мне, его тяжелые сапоги гулко стучат по полу. Сильная энергия витает в воздухе. Я чувствую, что мои клетки реагируют на него таким же образом, тошнотворное чувство желания сочетается с изнуряющим страхом, от которого у меня сжимается желудок, а тело застывает на месте.
Затем мой взгляд падает на его руки, в которых он держит голову мужчины, с которой капает кровь, когда он приближается ко мне. Он бросает голову на пол, и та немного катится перед ним.
Мне нужно бежать. Спрятаться за стол. Взять масло для умащения и произнести отпугивающие слова, что угодно, лишь бы удержать его на расстоянии.
Но я не могу.
Потому что я зачарован.
А именно любопытство сгубило кошку5.
В этой тайне, окутывающей нас, всадник без головы — всего лишь винтик в колесе. Если бы я мог обезвредить его здесь и сейчас, Бром смог бы освободиться, снова стать тем Эйбом, которого я знал.
— Я тебя не боюсь! — кричу, когда он приближается ко мне. — Я знаю, кто ты! Я знаю, кто ты!
Всадник поднимает другую руку с топором, который блестит в слабом лунном свете, проникающем через окна.
Он хочет отрубить мне голову.
Наверное, надо бежать.
Я вскакиваю и прячусь за стол как раз в тот момент, когда он опускает топор, разрубая и стол, и книги пополам.
Проблема человека без головы в том, что он не может с тобой общаться. Это разговор в одни ворота. Вспоминаю о способности Кэт разговаривать с животными, и хотел бы чему-нибудь научиться у нее, но сомневаюсь, что это произойдет, если мне отрубят голову в школьной библиотеке.
— Я знаю,
Значит, он здесь из-за Кэт.
Потому что он хочет убрать меня со сцены.
— Она не только твоя, — говорю я, когда всадник снова берет топор и мощными шагами обходит стол, направляясь ко мне. — Она принадлежит мне. И я тоже принадлежу тебе.
Всадника, похоже, не волнует моя болтовня, его наступление непреодолимо.
— Черт, — ругаюсь я, доставая из другого кармана пальто пузырек с солью, которая, по слухам, была привезена из затерянного города Атлантиды. Откупориваю и бросаю в него соль как раз в тот момент, когда он собирается снова замахнуться топором.
Белые гранулы попадают в него и рассыпаются, от них поднимается пар, а Гессенец издает нечеловеческий рев, несмотря на то, что у него нет лица. Он в отчаянии размахивает руками, и на мгновение мне кажется, что этого достаточно, чтобы удержать его на расстоянии. В конце концов, он — дух.
Но он продолжает идти, а я обхожу еще один стол, ощупывая пальто в поисках чего-нибудь еще.
У меня нет ничего, кроме слов.
Ничего, кроме собственной энергии.
Я протягиваю руки.
— Me tangere non potes! — кричу я.
Не трогай меня.
Он останавливается, поднимая руки, словно защищаясь.
Я знаю, что слова не действуют вечно; это всего лишь временное заклинание. Но я делаю все, что в моих силах. Если я сейчас побегу, он просто догонит меня. Хитрость в том, чтобы убедить его не убивать меня.
— Ты знаешь меня, Бром! — кричу я. — Ты помнишь в глубине души о своей тайной теневой стороне. Ты помнишь, что было между нами!
Всадник выпрямляется и снова направляется ко мне, а я отступаю, пока не натыкаюсь спиной на полку с книгами.
Деваться некуда.
Ничто не может защитить меня, кроме моей магии и моего разума.
Всадник останавливается прямо передо мной, вонь серы становится невыносимой, мной овладевает ощущение хаоса. Его тело такое твердое, в плаще и доспехах, кажется, что он поглощает все своей тьмой. Он прижимается ко мне, словно намеревается сначала раздробить мне кости, прежде чем оторвать голову, — стена из книг неподатлива.
Я смотрю прямо на его отсутствующую голову. Он выше меня сантиметров на десять, если не больше. Рана выглядит прижженной, красной и зловещей. Чем пристальнее я смотрю, тем больше мне кажется, что в обрубке что-то шевелится. Отвожу глаза, не желая, чтобы это было последним, что я увижу.
Одна из его рук поднимается к моей макушке, сжимается в кулак и дергает меня за волосы.
— Ты же знаешь, что так не бывает, — говорю я дрожащим голосом, но мне все равно, знает ли он о моем страхе. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы достучаться до него.