Лошадь в городе

Пелегри Жан

В маленькой повести «Лошадь в городе» (1972), хотя она и написана на другом материале, звучит все та же тревожная тема взаимного непонимания, тема разрыва между современной городской цивилизацией и человеком

от земли, которого город притягивает и отталкивает, манит и убивает. Диалог следователя и героя повести — крестьянина, приехавшего в Париж, — диалог глухих, две непересекающиеся линии. Следователь не может — и не хочет — понять, что привело крестьянина в город, почему тот испытывает чувство глубочайшего, хотя и смутного, неудовлетворения, получив, казалось бы, все «блага» — работу и жилье, регулярный заработок и гарантии социального страхования. Герой Жана Пелегри человек полуграмотный, но ему свойственно поэтическое восприятие мира, любознательность, способность глубоко и тонко чувствовать, требовательная жажда духовности, чего-то большего, чем простое удовлетворение материальных потребностей. В известном смысле он куда более интеллигент, чем тот образованный, самодовольный человек, который его судит и поучает, повторяя прописи о социальном прогрессе. Следователю все ясно. А крестьянин не может примирить два

образа города: города, который влечет его — центр новой жизни, движения, познания, и города-паука, царства всевластных стремительных машин, где человек загнан в тоннели метро, в бараки общежитий, превращен в деталь машины. И когда гибнет под колесами его любимая, герой Жана Пелегри, в состоянии стресса, бросается с ножом на машину, забывая, что в ее кабине сидит человек, такой же человек, как он сам.

Рядовое происшествие, каких бывает немало на улицах большого города, о каких не сообщается уже в газетах даже петитом, настолько это стало привычным, повседневным, Жан Пелегри осмысляет как трагедию цивилизации, пренебрегающей духовными потребностями человека, оставляя право на них разве что интеллектуальной элите. Он утверждает нежизнеспособность этой «полой» машинной цивилизации, изрытой внутри угрожающими пустотами, как изрыт тоннелями метро современный город-гигант, — она обречена на гибель, если не обретет вновь человечности, если не перестанет видеть в миллионах трудящихся только орудия, слепые, бесчувственные, бездумные орудия технического прогресса.