Лососи, бобры, каланы

Кусто Жак-Ив

А кроме того — у них твердые принципы! И студенты укрепятся в них еще более, если здесь будет проходить больше лососей. Их ручей вследствие переловов, о которых я уже наслышан, являет собой картину ужасающей биологической бедности.

Студенты ссужают нас бензином (без которого мы бы задрейфовали), и мы оставляем их в окружении величественного пейзажа. Возвращение в лагерь в 14.30.

Во время нашего путешествия Ив Омер развлекался тем, что снимал любовные игры двух здоровенных крабов… Мы вместе завтракаем и, следуя блистательному совету (как будто это его обязанность — давать советы!) Бебера Фалько, идем „делать

портрет“ камбал в устье Лососевого ручья.

Погода прекрасная. Снежные горы просто просятся на лакированную почтовую открытку! В зарослях водяных трав утка-мама прогуливает четырех утят — маленькие пуховые комочки, они и летать еще не умеют, но бойко бьют лапками по воде, как только мы высовываем нос.

В 19.30 в лагере — попытка связаться по радио с „Калипсо“. Мы судно слышим, а оно нас не принимает: явно намеренно.

Станция подсчета и запруды для лососей на реке Акалура.

Ну, что же, раз так, побалуемся немного, я прохожу что называется до упора весь диапазон, в котором Бебер и Бернар якобы „вышли на связь“. Они говорят в свой „микрофон“ с перерывами, которые должны изображать „отказ“ — якобы нам в назидание.

После обеда Бернар и я идем на противоположную сторону залива, чтобы упросить рыбака Дейва не вытаскивать сети с лососями раньше завтрашнего утра — нам бы хотелось снять этот сюжет. Кончается тем, что он соглашается, но с кислой миной, опасаясь, как бы тюлени, крабы или прилив не лишили его плодов его „труда“ (хм…).

Уже полпервого ночи, и я закрываю журнал. Грохот бидонов снаружи. По уверению Патриса, это медведь».

3 июля (Альбер Фалько)

«Боевая тревога в 6 утра. Погода восхитительная. Море спокойное. Как только мы умолкаем, тишина становится невероятной: где-то далеко в горах слышно эхо потоков.

Величественные руины старого консервного завода.

Завтрак на скорую руку в лагере — комары заедают.

Кофе в 6.30 — и все врассыпную. Делемотт, Ренуар, Омер и Аррие отправляются в залив снимать рыбака. Я остаюсь в лагере с Патрисом: он — чтобы приготовить еду к 12 часам, я — для радиосвязи. Ему хорошо — он черпает из естественного источника: я хочу сказать, что он поймал половником здоровенного лосося, сим разрешив проблему завтрака. А я — я сражаюсь со своими радиоволнами. Со стороны „Калипсо“ контакт прекрасный, а с нашей — плоховат (правда, чуть лучше, чем вчера вечером). Сейчас судно после всех передвижений — в порту Кадьяк, то есть в 180 километрах от нас…

9.15: вернулись киношники, разочарованные вдвойне. Во-первых, в сетях у рыбака лосося было совсем немного. Во-вторых, маленькие аппараты Жака Ренуара, которые служат для измерения

силы света, работают неважно… Необходимо срочно ввести „Калипсо“ в курс дел. Раз они не слышат большую часть из того, что мы здесь говорим, нет другого выхода, как связаться с ними, используя радиостанцию в Музер Бей. Жак и я проделываем путешествие на зодиаке. 26 минут туда, 26 минут обратно. Мы прибываем как раз вовремя, чтобы оказать честь превосходному завтраку Патриса — лосось под майонезом и пироги со сморчками!

После полудня: киносъемки. Несколько превосходных моментов, несмотря на сильный юго-восточный ветер, затрудняющий съемки: зодиак в Лососевом ручье, быстрины, двое на тропе медведей, Ив Омер в воде, в водоворотах, камбалы в устье реки, и сверх того — десятка два лососей, поднимающихся вверх по течению».

Старый рыбозавод

4 июля (Ив Омер) «Сегодня прекрасный день — к тому же это национальный американский праздник…

Мы вылезаем из своих пуховых спальников, чтобы полюбоваться совершенно спокойным морем и ощутить ласковый теплый бриз. Как здорово — ведь вчера ветер был почти что ураганным и ничто не предвещало такой прекрасный день, как сегодня.

Каков план работы? Старый рыбозавод, и снова станция подсчетов на озере Акалура. Наконец все утихло — и море, и организационная суета. С грехом пополам мы загружаем в зодиак наше оборудование, кинокамеры со свинцовыми грузилами, кое-что из электрического оснащения и весьма скромный завтрак, которым должны будут удовлетвориться четверо могучих едоков. Бебер, Доминик, Жак и я залезаем в этот хрупкий челнок, в котором и без того уже тесновато…

Четверти часа пути оказалось вполне достаточно, чтобы мы продрогли и смогли приветствовать вставшее над горами солнце лишь слабым „ах“! Здесь и там взлетают с воды утки. Все еще сумеречно… А то вдруг покажется из воды голова тюленя. Берег же абсолютно пуст — черная каменная пустыня, — и мы напрасно стараемся различить силуэт хоть одного медведя.

Мысок, еще один, вот река сузилась, вот опять широко разлилась — и перед нами развернулась панорама старого рыбозавода. Еще издали видны его ярко-красные здания на зелено-белом фоне пейзажа. Защелкали фотоаппараты. Обветшалые здания все увеличиваются в размере, проплывают мимо нас, а зодиак уже скребет по дну, давя камбал, стерегущих устье реки Акалура. Что касается лососей — то они забыли, что назначили нам свидание. Бебер Фалько, весельчак, наплел нам накануне, что их будет так много, что нам придется расталкивать их силой, чтобы освободить проход для зодиака…

Двое служащих станции подсчета № 1 просыпаются от шума мотора и выходят встречать нас совсем сонные. 8 утра. Пока они еще не пришли толком в себя, мы выгружаем наше оборудование — и понеслось!

Большая часть утреннего времени должна быть посвящена съемкам операций подсчета и мечения лососей: поимка их у запруды, препровождение в тесную клетушку, громко именуемую „залом ожидания“, легкая анестезия, измерение размеров тела и взвешивание, определение пола рыбы (по округлости брюха, форме ануса и головы), определение возраста (по чешуе), маркировка (прикрепление к спинному плавнику метки с указанием дня, месяца и года) и наконец освобождение рыбы подле берега, где течение слабое и где лосось может прийти в себя после всех этих неприятных процедур…