Lot-Te-Rей
Шрифт:
Лица членов комиссии смягчились.
– Айван, твои тяжелые начальные годы - это не оправдание для совершения преступления.
Лицо Ивана стало напряженным.
– Чё за предъява? Никакого преступления, вроде, как бы, не совершал!
– Пока нет, но против тебя выдвинуты достаточно серьёзные обвинения, - покачал головой директор.
– Мы, конечно, всецело на твоей стороне, но...
– Ну, давай договаривай, чё...
– твердо сказал Иван.
– Если базар по теме, то я отвечу, но такие дела
Директор поморщился.
– Айван!
– попытался жёстко сказать counsellor, но все равно вышло у него манерно и ненатурально.
– Ты обвиняешься в доведении одного из педагогов до психологического срыва и до мыслей о преступлении. Это очень нехорошо!
Иван нахмурился, дважды моргнул и уставился на черноволосого.
– Чё-то вообще не понял, - наконец сказал он.
– Айван, мы очень хотим помочь тебе!
– с вкрадчивой нежностью в голосе произнесла блондинка.
– Просто скажи, зачем ты это делал, и мы тебя отпустим.
– Да чё я делал-то?
– присутствующим вдруг показалось, что Иван искренне не понимает значения и сути происходящего.
Члены комиссии переглянулись: вот они эти кросс-культурные отличия. Нормальный евро-азиатец уже давно бы заливался слезами и, наматывая сопли на кулак, просил прощения, а на лице этого иммигранто не появилось ни единого признака раскаяния. Директор решил пойти ва-банк.
– Айван, мы всецело на твоей стороне, - ласково и участливо сказал он, - но у педагога эстеса после общения с тобой возникли преступные желания.
– Да чё...
– Иван вдруг запнулся.
"У него возникли - с ним и разбирайтесь!" - чуть было не выпалил он, но тут же сообразил, что такие слова автоматически станут признанием вины.
– Да чё, я с ним ни разу не разговаривал даже!
– нашёлся подросток.
Черноволосый поднял указательный палец вверх и начал пафосную речь.
– Твоё пренебрежительное отношение и заронило в податливую почву то зерно, которое чуть не проросло в преступление! Айван, мы вынуждены наказать тебя...
– Притормози, не гони коней. Помедленнее, ладно!
– Иван, подняв руку, прервал counsellorа и медленно и весомо заговорил с сильным славянским акцентом.
– Делай скидку на то, что это мой неродной язык, и я реально не понимаю половину того, что ты мне втираешь! Типа он чё - весь распсиховался из-за того, что я с ним не общаюсь, что ли? Да я его вообще не знаю! Нас так-то никто не познакомил. Ты про кого толкуешь вообще? Уроки эстеса у нас другой тьютор ведет, такой...
Иван поднял растопыренные пальцы и поднес их к груди.
– Такой с буферами, короче. А про кого вы мне тут парите, я вообще не врубаюсь.
Члены комиссии снова в замешательстве переглянулись.
– Айван, - наконец холодно сказала толстолицая блондинка, - ну, если вас никто не представил,
– Да у меня память на имена плохая. Я не хочу кого-нибудь обидеть неправильным произнесением его имени, поэтому и хожу зажатый такой, - сказал Иван, а потом вдруг закрыл лицо руками, всхлипнул и, не отнимая ладоней, жалостливо добавил.
– А меня вообще-то не Айваном зовут, а И-ва-ном.
Сжав плечи и сгорбив спину, он поднялся из-за стола и вышел из кабинета, не закрыв за собой дверь. Члены комиссии ошарашенно смотрели, как student медленно удаляется по коридору.
– Мда. Кросс-культурные особенности...
– выдавил из себя директор.
– Надо усилить работу в этом направлении. У этого хумано действительно очень сильные психологические травмы. И, как он сказал, его на самом деле зовут? Запишите в личном деле транскрипцию, что ли... И ещё... Сделайте специальную памятку с его именем для тьютора Салливана.
Жизнь в школе потекла размеренно и спокойно. Вирджиния начала принимать прописанные ей препараты, в результате которых через несколько месяцев должно было произойти деблокирование репродуктивной системы. Теперь вместо обязательных для всех старшеклассников уроков эстеса она посещала индивидуальные лекции по репликации человека, призванные подготовить девушку к неизбежному стрессу, вызванному перестройкой её гормонального фона. Иван же неожиданно увлекся географией, начал запоем читать книги по сравнительному праву Евро-Азии, а также записался на факультативные занятия по делопроизводству. Все прочие уроки он забросил.
После занятий Иван обычно заходил за Вирджинией, и они забирались куда-нибудь вглубь школьного сада, или же залезали под самую крышу стадиона, откуда было видно почти всю территорию интерната: игровые площадки, служебные корпуса, автомобильные парковки, примыкающие к забору из колючей проволоки. Иногда, впрочем, Иван пропадал на целые вечера, объясняя свое отсутствие неотложными делами.
– Куда ты все время исчезаешь?
– как-то спросила Вирджиния.
– Меня скоро заберут отсюда, а ты так и останешься для меня загадкой.
Иван, не мигая, смотрел на Вирджинию несколько секунд, после чего коротко ответил:
– В девять спортзал в подвале, - затем ещё секунду подумав, добавил.
– Надень спортивку.
За десять минут до назначенного времени Вирджиния сидела на скамейке игрового зала, наблюдая за тем, как старшие ребята перекидывают друг другу баскетбольный мяч. Игра шла неспешно, за происходящим наблюдали сразу два тренера, пресекающие малейшую попытку грубого или неспортивного поведения. Они то и дело останавливали игру, чтобы передать мяч physically different игроку - хумано в инвалидной коляске.