Лотар-миротворец. Трилогия
Шрифт:
Но далеко ему пройти не удалось. Уходящая вниз по спирали анфилада приемных залов вдруг завершилась у высокой светлой стены. Перед стеной стояло с десяток темных обгоревших треножников. На их широких блюдах горело что-то коптящее, сочащееся магией, как свежее мясо сочится кровью. Лотар окинул треножники одним взглядом и понял, что они расходящимся веером ведут к крохотной дверке… “Значит, мне туда и нужно”, — решил Желтоголовый.
Но стоило ему шагнуть в нужном направлении, как один из семифутовых треножников вдруг согнул ногу и передвинулся
— Да он живой! — вырвалось у Лотара, хотя слышать его было некому.
Даже Сухмет, верный друг, который почти всегда понимал все, что он про себя проговаривал, находился далеко за толщей скалы, за множеством магических занавесей, вряд ли он…
“Нет, я тебя слышу, хотя это и нелегко, господин мой, — отозвался в сознании голос восточника. — Сейчас ты, если хочешь знать, несешь в себе добрую треть моих способностей постигать мир”.
Так, теперь по крайней мере ясно, почему он так неловко подлетал к замку.
“Ну, если даже все пройдет гладко, — сказал Лотар, на этот раз уже не вслух, — ты узнаешь, как нагружать меня своими магическими прибамбасами”.
“Но я же с лучшими намерениями, вдруг совет какой-нибудь смогу дать?!”
Сухмет определенно был доволен собой.
Но Лотар понимал, что отдать часть своего духовного естества, перенести его в другого человека и как бы раздвоиться, разумеется перегрузив того, в кого помещена отделенная от хозяина часть души, — трюк, который старик проделал не для того, чтобы его советы не смогли заглушить Хифероа.
— Ты сделал это из любопытства, мой старый друг, — сказал он громко.
И вдруг треножники ожили все разом!
Лотар выхватил Гвинед. Эх, тут бы не меч — что можно мечом сделать против этих тяжелых, как катапульты, дышащих жаром раскоряк? Ему бы… Но чем лучше всего работать против таких противников, он и сам не знал.
А треножники тем временем стали плотной цепью и дружно, звеня на разные лады, двинулись вперед. Их тактика была проста, они не могли рубиться, не могли пронзать, но вполне способны были затолкать в некое подобие клетки и сжечь заживо… Едва Лотар это понял, он отступил, чтобы не попасться в первую, еще не очень понятную ловушку.
Треножники, замерев на мгновение, снова разошлись веером и опять попытались окружить его с четырех сторон.
“Может, удастся обмануть их и прорваться к двери?” — подумал Лотар. Но если дверь не отрывается просто так, если, допустим, на ней лежит какое-нибудь заклятие, связанное с этими треножниками, они точно окружат его, прижмут к стене, а тогда — ну, тогда он проиграет сразу и окончательно. Ему хватило пары мгновений, чтобы понять, что огонь этих шагающих тазов способен спалить не то что драконьего оборотня, но даже слоновье стадо! Он вздохнул и очистил рассудок, чтобы наилучшая тактика сама всплыла в сознании.
Один из треножников замер, потом неуверенно шагнул к нему. Его кованое копыто вдруг скользнуло по гладким камням пола дюйма на полтора, прежде чем треножник смог перенести на эту ногу основную тяжесть
Огонь огнем, но вот эти шаги?.. Он присмотрелся: другой треножник поскользнулся еще отчетливей — на добрую треть фута, прежде чем остановил это движение. Так, план был налицо. Лотар оглянулся.
В углу стояла резная статуя какого-то зверя футов в десять высотой, в каменной руке она держала что-то вроде короткого копья, сделанного из цельного куска отменного дерева. Лучшего “бо” сейчас и желать было невозможно. Вот только статуя стояла в углу, и легко можно было ошибиться в расчетах… Треножники снова стали его обходить, надо было снова отступать. Лотар понял, что они подталкивают его назад, в узкие коридоры сразу за входом в замок, и оттуда ему придется улететь несолоно хлебавши, да и то, если он не ошибется и его не спалят, как уголек в печи. Обе эти перспективы не радовали.
Он сделал вид, что отступает, и, пока тугодумы треножники соображали, как им теперь развернуться, проскочил мимо одного из этих странных механизмов, который лишь в последний миг успел выстрелить в него длинным языком пламени, и оказался у цели. Копье было закреплено в каменном кулаке намертво, но Лотар, не долго думая, уперся ногой в живот статуе, навалился на торчащее вверх оружие… Оно осталось у него в руке, а он рухнул на пол с таким грохотом, словно пытался устроить тут лавину.
Дубина была тяжелее и короче, чем ему хотелось бы, но стоило ему впервые попробовать выпад под ноги одного из приближавшихся медных блинов, как он даже обрадовался, что она так тяжела. Удар получался весомей, а скорость, к которой он привык на своих тренировках, сейчас не играла существенной роли.
Оказалось, что сдвинуть треножник тоже не так просто. Он пыхал огнем и, звеня от ударов, поддавался не сразу. Тогда Лотар подскочил к другому и ударил по ноге, едва он собрался ее поставить на пол. Успех превзошел все ожидания. Треножник рухнул вперед, мигом вывалив в сторону Лотара все угли и обдав его таким жаром, что у Желтоголового даже куртка задымилась и ресницы обгорели. Но зато на полу угли стали немедленно гаснуть, да и сам треножник, пару раз дернувшись, затих.
Лотар атаковал следующего медного паука. Только теперь он был готов и ловко увернулся от посыпавшихся ему на голову углей. Потом взялся за третьего.
Потеряв троих, треногие отступили, сомкнув строй.
— Ага, не нравится, медяшки нечищеные, — удовлетворенно произнес Лотар и только тогда понял, что это не его интонация, не его фраза. Она могла бы принадлежать Сухмету. Лотар догадался, что хотя голос был его, та часть восточника, которую маг перегрузил в Желтоголового, оказывается, не довольствуется одними наблюдениями, ей потребовалось еще и комментировать события.
— Ты слышал? — спросил он, на всякий случай пытаясь получить подтверждение или опровержение своей идее.