Лотар-миротворец. Трилогия
Шрифт:
Внезапно с балки раздалось оглушительное карканье. Лотар поднял голову На балке сидела отменно черная ворониха, вполне толково клювом распутывающая Лотарову кошку с цепью. Лотар даже усмехнулся от радости:
— Отлично!
Он увернулся от бросков Цвана еще пару раз, потом подождал, пока ворониха донесет цепь до ступеней, и бросился к ней. Он перехватил свое оружие, приготовил его для броска и обернулся, когда Цван только набирал ход…
Лотар стоял, раскручивая цепь, а сухопутная акула неслась навстречу подготовленной ловушке, толком не соображая, что происходит.
Кошка
Цепь обмотала ноги чудовища, Лотар поддернул ее на себя, как опытный караванщик утягивает не слишком набитый тюк, и Цван вторично загремел на ступени со всего размаха. Потом он поднял голову, немыслимым образом изогнувшись всем телом… Лотар с радостью заметил, что он не змея все-таки и не способен слишком уж подтягивать голову к хвосту. Его план, если он сумеет поднять это чудовище, был верен.
Потом Цван напряг мускулы ног, потом напрягся всем телом… Он пытался разорвать сковавшую его цепь и обрести способность вновь передвигаться по камням, по ступеням, по поверхности этой земли, в которой гораздо веселее было плескаться, чем ходить по ней… Но ему не удавалось. А чуть позже это было уже и не самым главным.
Лотар все-таки прошел, прорвался, проскочил в хвост Цвану и обхватил его ставшими очень мощными, бугристыми от невероятных мускулов руками. Потом Желтоголовый поднатужился, выгнулся назад…
Его руки вдруг соскользнули, и у Цвана, кажется, появился последний шанс. Он снова напрягся, пытаясь освободиться, но цепь опять выдержала, а спустя мгновение у Лотара были уже не человеческие ладони, а сильные, гибкие лапы, с пальцами в восемьдесят дюймов, заканчивающиеся острыми, как кремень, когтями. Такими ручищами он мог без труда держать Цвана за хвост, даже если бы тот был смазан маслом.
Лотар перенес хвост под руку, стиснул его и прижал к себе, как корявое, удобное для хватки бревно. Теперь, как бы Цван ни бился, Лотар все увереннее заставлял его почувствовать свою силу. Потом Желтоголовый провернулся на месте, чуть скрипнув зубами от боли в спине, в бедрах, в ногах, но оторвал Цвана от каменных ступеней и стал раскручивать его в воздухе.
Цван завертелся, все еще изгибаясь, но дотянуться до своего противника не мог. Поворот, еще поворот, вот уже Лотар едва удерживает пятисотфунтовую акулу перед собой… Он сделал резкий выпад в сторону, и голова чудовища с оглушительным грохотом врезалась в острое, как лезвие гигантского колуна, гранитное ребро прямоугольной колонны.
Удар был так силен, что в коже Цвана образовалась вмятина с палец глубиной, ее быстро заполнила медленная, вязкая, как сыпучий песок, желтоватая жижа. Сухопутная акула была парализована, но не надолго. Но этого Лотару вполне хватило. Он передохнул, снова схватил чудовище за хвост и снова принялся раскручивать его перед собой.
Только сейчас он вдруг понял, каких сил требовал этот бой. От напряжения перед глазами плыли красные круги, ноги, особенно та, которую
Поворот, еще поворот, вот-вот Цван сорвется, но колонна уже надвигается. Лотар сделал шаг в ее сторону, и чудовищная акула опять бьется о гранитную грань. И снова эхо удара раскатывается по всему двору, как хлопок изрядной ракеты, начиненной вендийским огнем. На этот раз Лотар отчетливо уловил волну боли и растерянности, поднявшуюся от вырожденного мозга Цвана. На этот раз он каким-то непонятным образом остался в сознании, вот только не мог шевельнуться некоторое время, потому что удар по позвоночнику тормозит способность у всех, даже у таких, каким была эта земная акула.
Лотар снова отдохнул, вытер пот с лица, снова раскрутился… Ему пришлось бить еще множество раз, пока сознание Цвана не погасло окончательно. Но и после этого он еще ударил почти десяток раз, пока акула не раскололась, а ее голова не покатилась по прибитой холодом зеленой травке, изрытой темными валами, где Цван только что бороздил землю.
Потом Лотар посидел, стараясь отдышаться. Он сидел, трансмутировал потихоньку руки в свои нормальные, восстанавливал остальное тело, которому изрядно-таки досталось. Особенно плохо пришлось плечевому суставу правой руки, которым он зажимал хвост, как стопором. Оказалось, что суставная сумка надорвана, а в подмышечной впадине образовался чудовищный кровоподтек, который тоже нужно было залечить.
И еще он чувствовал, как из дворца на него обращены взгляды тех, с кем ему скоро придется опять биться. Только на этот раз они были растерянны и уже не рассматривали его как развлечение. Но до победы на самом деле было далеко.
Внезапно ему на плечо опустилась рука Сухмета. Лотар поднял голову, но восточник ничего не сказал. Он лишь перекачивал в драконьего оборотня свою силу, и Лотару становилось легче.
— Лотар, — вдруг прозвучал голос Ду-Лиа, — ворота дворца так устроены, что их невозможно запереть. Лотар усмехнулся:
— Ухарство. Хотя это значит, можно не торопиться, так? — Виана не отреагировала на шутку, Лотару захотелось снова услышать ее внутренний голосок. — Скажи, а ты не могла бы вселиться в Цвана, чтобы он не бросался на нас?
— Он был слишком умен, я могла бы навечно остаться его пленницей.
— Да, ты говорила, что не всегда можешь справиться даже с разумом зверей… Извини, я глупо спросил.
— Зато ты здорово бился — изобретательно и умело.
— Ну, это пока не самое главное.
— А что главное? — спросил Сухмет. Он изрядно помог, Лотар уже, при желании, мог бы подняться и идти дальше, просто не хотел так быстро прекращать этот привал, не хотел обрывать этот разговор.
— Ну, главное — одолеть одного-единственного человека, который…
— Нахаб не человек, — резче, чем следовало бы, ответил Сухмет.
— Ты точно знаешь? — спросил его Лотар.
— Ну, может быть, когда-то, — снова подала голос виана. — Но теперь это не имеет значения. Или имеет?