Лотерея для неудачников
Шрифт:
– Ей-богу, не ожидал от тебя, Константин… – накричавшись вволю, констатировал отец. – Ну хотя бы велик себе купил – в магазин гонять за хлебом, я б и то понял… Хоть бы дрель хорошую… Так нет – он игрушку покупает. Ей-богу, не ожидал… Я-то думал, ты – в меня, поумнее будешь…
Глупый Костик и рад бы был признать свою ошибку и поменять гитару на велик или дрель, но к ужасу своему почувствовал, что впервые в жизни не считает себя виноватым. Более того, в тот миг он был полностью уверен в своей правоте: эти деньги дались ему не так-то просто, и он имел полное право распорядиться ими по своему усмотрению.
Гитару Костик не продал, но играть так и не научился – всякий раз, когда руки тянулись к «игрушке», он вспоминал «Аметист» и крики отца, что, естественно, не стимулировало творчество. В итоге Костик не стал жмотничать и отдал гитару Олежке, который, в отличие от него, научился брать на ней три блатных аккорда.
От «Аметиста», а точнее, от отношений внутри «дружного коллектива» у Костика остались прескверные воспоминания, поэтому всякий раз, размышляя о выборе сферы деятельности, он мысленно склонялся к чему-то, из-за чего не придется вставать в семь утра, робеть перед зорким начальственным оком и отвоевывать свое место под солнцем всеми способами. Но, увы, то место, о котором размышлял Костик, смахивало больше на Утопию.
Поскольку Костик считал трудовую книжку «пугалом для работника», он выбирал места, где можно было бы работать по договору, а то и без него, но главное – без ненавистной трудовой. Тем самым он, по собственному мнению, убивал двух зайцев сразу: во-первых, избегал угроз начальства, связанных с записью в трудовой, а во-вторых, мог уйти с очередного места работы в любой момент, без предупреждения, проще говоря, «кинуть» работодателя. Нельзя сказать, чтобы Костик делал это нарочно. Просто в один прекрасный день он понимал, что какой-нибудь «Бета-прим» или «Дельта-центр» опостылел ему до чертиков в глазах, обнаруживал, что на улице светит яркое солнышко, а душа настойчиво требует праздника, и просто-напросто больше не выходил ни в «Бета-прим», ни в «Дельта-центр». Никогда.
Три месяца работы в ОБ – рекордный для Костика срок – оказались самыми неприятными из всех. Но что удивительнее всего, именно в ОБ Костик задержался так надолго. Отчасти это объяснялось тем, что в случае увольнения совершенно неоткуда было достать денег, отчасти тем, что даже в ОБ работали очень приятные люди. Например, Лилечка, которая, хоть и не являлась его непосредственной начальницей, все-таки успевала сказать ему доброе слово или улыбнуться, и Димка, с которым в часы «простоя» можно было поболтать в курилке. Но время шло, и с каждым днем Костик все больше убеждался в том, что пора валить, и валить как можно скорее.
Однако события последних дней повернули мысли Костика в совершенно иное русло, заставив позабыть о своих планах насчет увольнения.
Во-первых, Костик понял, что для некоторых людей он стал попросту незаметным. Незаметным он стал для соседа Витьки, что, впрочем, вполне могло объясняться Витькиной обидой. Но если бы только для Витьки… Незаметным он стал и для многих сотрудников ОБ, в том числе и для клятого Пал Саныча, и даже для Вадима, который в упор не желал не только с ним здороваться, но и прикрывать свои выходки, то есть поездки в те места, куда, не далее чем днем
По идее это должно было обрадовать Костика: заслужить внимание этих людей он хотел меньше всего. Но как быть с остальными? С теми, кто ездит в метро, на машинах, ходит пешком? На ногах у Костика не осталось ни одного живого места: девушки, как будто сговорившись, давили их каблуками, да и мужчины не отставали от девушек… Не было дня, чтобы Костика как следует не пихнули под ребро локтем, не съездили по лицу сумкой, не плюхнулись прямо к нему на колени… Три раза он практически выскакивал из-под колес машин, водители которых не хотели замечать ни того, что загорелся зеленый, ни того, что Костик таки идет по пешеходному переходу…
Если бы Костик был чуть более мнительным и самовлюбленным, он мог бы подумать, что происходящее с ним – не что иное, как происки дьявола, а он – какой-нибудь мессия, долгое время скрывавшийся за личиной обыкновенного неудачника. Но Костик, не будучи ни тем ни другим, судорожно пытался понять причину, по которой все вдруг ополчились против него. А точнее, перестали его замечать. В этих «незамечательствах» спустя несколько дней Костик отыскал даже закономерность: стоило ему сделать что-то необычное, нетипичное, по мнению окружающих, как его присутствие тут же обнаруживалось. Именно теми, кто секунду назад игнорировал его, Костика, по полной программе.
Правда, это маленькое открытие оказалось для Костика паршивым утешением: его начинали не только замечать, но и принимать за сумасшедшего. Ну разве нормальный человек станет показывать незнакомцу язык, даже если тот сел без приглашения на его колени? Или шлепнется на виду у всех сотрудников? Вряд ли… Так что по поводу Костика в ОБ поползли самые неприятные слухи…
– Привет, Лиля. Привет, Димка, – поприветствовал Костик сотрудников, сгруппировавшихся в курилке, как видно с целью обсудить очередной день, напрасно потраченный на ОБ.
Дело близилось к вечеру, а лица у обоих были такие мрачные, что Костик даже заподозрил, не перепутал ли он вечер обычного трудового дня с утром понедельника. К тому же Димка выпускал клубы дыма через нос, а если уж Димка начинает пускать дым носом, как какой-нибудь средневековый дракон, значит, дело точно плохо.
– Вы чего такие насупленные? – спросил Костик, прикуривая сигарету от Димкиной зажигалки. Собственную он потерял сегодня, когда подкладка окончательно разорвалась. – Осенний депрессняк, что ли, догнал?
– Угу… – мрачно ответствовал Димка, выпустив очередную порцию дыма через ноздри. – Пал Санычем депрессняк называется… Как накинется, так жить не хочется…
– Не, Пал Саныч – это другая болячка, – улыбнулся Костик. – Это что-то типа гангрены: началась, значит, надо рубить, пока все не заразила.
– Попробуй его выруби… – пробубнил себе под нос Димка. – Он у нас по ресторанам откормленный…
– Да что случилось-то?
– Ничего необычного, – объяснила Лиля, которая все это время разглядывала струйки дыма, пускаемого Димкой из носа. – Он Димку опять за опоздания оштрафовал. Да еще и за вид «нерабочий», – кивнула Лиля на Димкину джинсовую куртку, из-под которой торчал толстый черный свитер, блестевший от потертостей.