Лоуни
Шрифт:
Отец Бернард кивнул и изобразил улыбку на лице, означавшую, что он понял, что стоит за ее словами.
— Он ведь приедет на Пасху? — спросил отец Бернард.
— Да, — ответила Мать.
— Для вас, конечно, будет радостью видеть его дома, — улыбнулся отец Бернард.
— Да, — согласилась Мать. — Большой радостью.
Последовала неловкая пауза. Отец Бернард понял, что вторгся в пространство частной жизни, и, меняя тему, поднял чашку.
— Прекрасно заварено, миссис Смит, — похвалил он, и Мать улыбнулась.
Не
Просто он напоминал ей об испытании, которое она все еще не прошла. И хотя Мать восторгалась каждым его маленьким достижением — скажем, он смог написать первую букву своего имени или завязать шнурок на ботинке, — она отчетливо осознавала, что предстоит очень долгий путь.
— Впереди долгий путь, — сказал ей однажды отец Уилфрид. — И он полон разочарований и препятствий. Но вам следует утешиться мыслью, что Бог предназначил вам идти по этому пути, что Он послал вам Эндрю одновременно и как испытание, и как наставника вашей души. Он будет напоминать вам о вашей немоте перед Богом. А когда он наконец заговорит, то и вы сможете заговорить и попросить Господа о том, чего желаете. Не каждому дается такой шанс, миссис Смит. Не забывайте об этом.
Чай, который мы налили для Хэнни и который остыл, образовав на поверхности сморщенную молочную пленку, служил доказательством того, что Мать ничего не забыла. Странным образом он был своего рода молитвой.
— Так что же, — заговорил отец Бернард, опуская наполовину опустевшую чашку и отклоняя попытку Матери налить ему еще чаю, — есть у кого-нибудь предложения, куда можно поехать на Пасху?
— Вот, — начала мисс Банс, взглянув на Дэвида, который ободряюще кивнул ей, — есть одно местечко под названием Гласфинид.
— Где это? — спросила Мать, оглядывая всех со скептическим видом.
Мистер и миссис Белдербосс в ответ усмехнулись. Они никогда не слышали об этом месте. Просто мисс Банс решила отличиться. Она молодая, и это не ее вина.
— Гласфинид. Это такое тихое, уединенное место на границе Брекон-Биконс, — пояснила мисс Банс. — Там очень красиво. Я была там много раз. Там есть церковь под открытым небом. Все сидят на бревнах.
Никто не откликнулся, кроме Дэвида, который улыбнулся:
— Звучит неплохо. — И отхлебнул чаю.
— Хорошо, — сказал отец Бернард после секундной паузы. — Есть одна идея. Как насчет других?
— Но это очевидно, — вступила в разговор Мать. — Мы должны снова отправиться в «Якорь» и посетить обитель. — И, вдохновляемая взволнованным шепотом Белдербоссов, помнивших это место, добавила: — Мы знаем, как туда попасть и где что там находится. Там тихо и спокойно. Мы можем поехать туда на Страстную неделю, взять Эндрю в обитель и остаться там до Вознесения. Как мы всегда делали. Это было бы так мило. Старые друзья снова вместе.
— А вот я никогда там
— Ну, вы понимаете, о чем я говорю, — сказала Мать.
Отец Бернард оглядел комнату.
— Есть еще предложения? — спросил он и в ожидании ответа взял пирожное с кремом и откусил половину.
Все молчали.
— Раз так, — улыбнулся он, — думаю, нам следует быть демократами. Кто за то, чтобы поехать в Южный Уэльс?
Мисс Банс и ее жених подняли руки.
— Кто за то, чтобы снова поехать в «Якорь»?
Все остальные отозвались с заметно большим воодушевлением.
— Решено, — объявил отец Бернард. — Едем в «Якорь».
— Но вы сами не голосовали, преподобный отец, — заметила мисс Банс.
Отец Бернард улыбнулся:
— Оставляю за собой право воздержаться на этот раз, мисс Банс. Я буду рад пойти туда, куда меня поведут.
Он снова насмешливо улыбнулся и доел оставшееся пирожное.
Разочарованная, мисс Банс бросала взгляды на Дэвида, ожидая от него сочувствия. Но он только пожал плечами и направился к столу за чаем. Мать с нескрываемым удовольствием подала ему полную чашку — она предвкушала возвращение в Лоуни.
Мистер и миссис Белдербосс принялись описывать Лоуни в подробностях отцу Бернарду, который, кивая головой, принялся за следующее пирожное на своей тарелке.
— А обитель, преподобный отец, — говорила миссис Белдербосс, — как она прекрасна, правда, Рег?
— О, да, — отвечал мистер Белдербосс, — это настоящий маленький рай.
— Такое множество цветов, — поддержала супруга миссис Белдербосс.
— И такая чистая вода, — продолжал мистер Белдербосс. — Правда, Эстер?
— Как хрусталь, — подтвердила Мать, проходя мимо дивана.
Она улыбнулась отцу Бернарду и прошла вперед, чтобы предложить мисс Банс печенье. Та сухо поблагодарила. Мать кивнула и пошла дальше. Она знала, что, находясь в «Якоре», на своей, так сказать, территории, она положит мисс Банс с ее Гласфинидом на обе лопатки.
Мать выросла на северо-западном побережье, в двух шагах от Лоуни, и до сих пор, хотя она давно уже покинула эти места и больше двадцати лет прожила в Лондоне, в ее речи сохранились тамошние словечки. Она по-прежнему называла синиц старчиками, мотыльков — мятлышками и, когда мы были маленькими, пела нам песенки, известные только в ее родной деревне.
Она заставляла нас есть тушеное мясо с картошкой и салаты с рубцом, разыскивала обожаемые ею с детства пирожки с творогом и не боялась закупорить себе сосуды холестерином, поедая сдобу, выпеченную на жирном молоке отелившейся коровы.
Казалось, в родных местах Матери праздники в честь разных святых случались чуть ли не через день. И хотя даже самые рьяные прихожане в Сент-Джуд вряд ли о них помнили, Мать не забыла ни одного, помнила все полагающиеся к ним ритуалы и настаивала на соблюдении их у нас дома.