Ловчий
Шрифт:
Ага, вот: «Звукозапись, кино- и фотоуслуги». Я принялся методично обзванивать адреса, и вскоре мои усилия были вознаграждены. Некий Альберт Петрович, обладатель раскатистого баса, в ответ на мой вопрос заверил, что выполнит заказ качественно и в срок, что он вообще классный кинооператор с огромным стажем, отпахал на лучших киностудиях страны, и перекопировать диктофонную кассету для него — как два пальца обслюнявить, тем более за щедрую плату. Жил он на Петроградской стороне, что вполне меня устраивало. Я попросил его никуда не отлучаться в понедельник с утра, ничуть не сомневаясь, что к тому времени желанная запись будет у меня в кармане. Он пообещал ждать хоть до посинения.
С легким сердцем я отправился к Пименову.
Воскресенье, 24 сентября
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
В одиннадцать десять мы выехали электричкой с Финляндского вокзала.
Лариса встретила в вагоне какую-то знакомую и, извинившись, сразу же пересела к ней.
Судя по ее безмятежной улыбке, посвящение в тайну вчера не состоялось. Я счел возможным осведомиться об этом у Гарика.
— Знаешь, я решил не портить своим женщинам уикэнд, — смущаясь, признался он. — Сегодня вечером расскажу. Никаких проблем, Дима! Все вдет по нашему плану.
Я передал ему пачку заполненных накануне договоров на рекламное обслуживание.
— Завтра с утра надо все это запускать. Хорошо бы управиться до вечера.
— Все будет о’кей!
За окнами долго тянулись городские задворки, новостройки, вот промелькнул залив и начались дачные места.
Знакомая Ларисы сошла в Лахте, и она присоединилась к нам.
— Гарик говорил, вы получили переводы?
— Да, представьте, они были в восторге!
Что-то неуловимо изменилось в ней после нашей последней встречи. В парке, а еще раньше — дома она выглядела усталой и грустной. Но вот сияют глаза, на лице играет румянец, весь облик излучает одухотворенность. Великое дело — снова почувствовать себя полезной.
— Вам обязательно нужно выкроить часок и сходить в Дальние Дубки, — посоветовала она своим певучим голосом, обращаясь к мужу.
— Дальние Дубки? — переспросил я.
(Название сразу же напомнило мне другой «Дубок» — петергофский, у которого за мной шпионил Петро. Не случится ли чего непредсказуемого и на сей раз?)
— Сейчас я вам расскажу, — с видимым удовольствием начала она. — Считается, что Дальние Дубки — самая северная в мире дубовая роща. Петр Первый был так очарован ею, что еще в тысяча семьсот четырнадцатом году повелел основать здесь новую царскую резиденцию с парком и фонтанами, которая по своему великолепию не уступала бы петергофской и располагалась как раз напротив нее — на северном берегу залива. Вскоре закипела работа. Сооружались сразу два дворца — каменный и деревянный, пруды и каналы, фонтаны и ирригационные системы, павильоны и мостики. Появился фруктовый сад. Рядом с дворцами поднялись две каменные вышки. С них Петр наблюдал за перемещением шведских кораблей во время Северной войны. Парк опоясывал высокий вал для защиты от возможного нападения неприятеля… — Лариса горько вздохнула. — Но Дубкам повезло меньше, чем их знаменитым ровесникам — Петергофу и Ораниенбауму. После смерти Петра дворцы пришли в упадок, все ценное из них вывезли, а в конце восемнадцатого века их и вовсе разобрали. Лишенный ухода, погиб фруктовый сад, а довершили дело частые наводнения. Сохранилась лишь сама дубовая роща, отдельные фрагменты защитного вала, мостики да система каналов. Кстати, среди кряжистых великанов рощи немало пятисотлетних… Представляете, сколько они повидали на своем веку?!
— Лариса, я уверен, что во всей округе нет ни одной достопримечательности, чью историю вы не знали бы досконально, — почтительно заметил я.
— Когда мне нужны сведения
Она тихо улыбнулась.
— Кстати, парк находится неподалеку от вокзала. И правда, Гарик, почему бы вам с Димой немного не прогуляться? А я тем временем помогу накрыть на стол.
— Идея! — загорелся Касаев. — Незачем откладывать на потом. Заодно аппетит нагуляем. Ибо, как утверждает народная мудрость, всяка прогулка к хлебу добра.
Вот и Сестрорецк.
От крохотного вокзальчика наши пути разошлись. Лариса направилась на дачу, а Гарик повел меня в любимую рощу Петра Первого.
По дороге я завел весьма важный разговор.
— Гарик, я много думал о твоем вчерашнем рассказе… Похоже, этот Прошев — неугомонный тип.
— Еще бы! — кивнул он. — Кир от своего не отступит.
Я тяжко вздохнул.
— Что тебя гнетет? — встревожился Гарик.
— Скорее всего, он приделал тебе хвост. Едва ты передашь мне на вокзале кассету, они заметят это. А дальше — сам понимаешь…
Гарик долго молчал.
Ну? Клюнет — не клюнет?
— Да, Димка, ты прав. Об этом-то я и не подумал. — Он хлопнул себя по лбу.
— Вот что еще, — проникновенно продолжал я. — Возможно, я и перестраховываюсь, но… На месте твоего Кира я подкупил бы кого-нибудь из тех, кто рядом с тобой и кому ты доверяешь. Будь осторожен, Гарик!
— Ты полагаешь… — Он едва не задохнулся.
— Ничего… — Я помотал головой. — Но люди, к сожалению, падки на деньги. Вспомни, не случалось ли в последнее время, после твоего звонка Киру, какой-нибудь странности?
Он искоса глянул на меня, но промолчал.
Неужели он так доверчив? Неужели я не заронил в его душу зернышко сомнения?
Через четверть часа мы были на месте.
Вопреки моим опасениям, прогулка прошла без неприятных сюрпризов.
Полюбовавшись морщинистыми, в три обхвата, дубами с фантастическим изломом ветвей, напоминавших сторуких стражей вечности, мы осмотрели остатки вала, оказавшегося земляным, подышали свежим воздухом с залива (хотя и заросшего водорослями), посетовали на потомков, нарушивших царственную волю, после чего направились к цели нашей поездки.
Дача находилась неподалеку от парка. Здесь тянулись и пересекались тихие зеленые проулки, застроенные большей частью аккуратными деревянными домиками в два этажа.
Гарик показал на видавшую виды калитку, когда-то выкрашенную зеленой краской.
— А вот и палаццо Нины Степановны… Удивительная женщина! Уже за восемьдесят, а энергии — на десятерых. Куда нам до нее! Но хорошим людям почему-то не везет. Похоронила всех своих родных и осталась одна. Но не сдается! С ней можно идти в разведку…
В глубине двора стоял довольно просторный особнячок, напоминающий веселую игрушку, — с верандой, мансардой, лесенкой, башенкой и флюгером. Напротив крыльца с резными столбиками, под развесистой яблоней, усыпанной налитыми шарами, был вкопан в землю длинный деревянный стол, накрытый скатертью в крупную черно-синюю клетку.
Едва мы толкнули калитку, у входа звякнул колокольчик. На крыльцо вышла Лариса с большим блюдом салата. Следом появились две старухи.
Одна была дородной, но с величественной осанкой, с задумчивыми темными глазами и все еще тонкими чертами лица, сохранившего артистизм и, пожалуй, аристократизм натуры. Ее выходное аквамариновое платье украшала со вкусом подобранная брошь, в мочках ушей покачивались золотые серьги, на пальцах поблескивали кольца — старинные, весьма дорогие.