Ловчий
Шрифт:
Ирина, у которой плов ассоциировался, конечно же, именно с рисовой кашей, поначалу отнеслась к угощению прохладно. Но, отведав ложку-другую, она быстро вошла во вкус и придвинулась поближе.
Абдунасим, заметив, что красный чайник опустел, сбегал в дом и вскоре вернулся с полным.
— А почему коньяк подают в чайнике? — поинтересовалась Ирина.
— Дело в том, что у нас пить вино считается большим грехом, — серьезно ответил Абдунасим. — Но если сделать вид, что пьешь чай, то Аллах может сделать вид,
Ничего себе, договорчик со Всевышним! Да и само бравирование якобы извечной восточной трезвостью никогда меня не умиляло, ибо я-то знал, что тут всегда существовал заменитель вина — более оглушающий и разрушительный: наркотики. Должно быть, у курильщиков опия и анашистов тоже имелись приемчики, с помощью которых они надеялись отвести от себя всевидящее око. Однако кокаин… Этот чертов кокаин никак не выходил у меня из головы, абсолютно не привязываясь к цели моей поездки. А что за таинственный «город в кишлаке»? Обычно, внедряясь в новое дело, я распутывал клубок — узелок за узелком, но на сей раз происходило обратное: загадки множились.
Абдунасим снова налил коньяк, хотя и не на самое донышко, но без намека.
— Однажды Ходжа Насреддин вернулся из длительного путешествия в Мекку и попал в гости к богатому торговцу, — начал он очередной тост. — Его спросили: «Как будет по-арабски „холодный плов“?» — «Не знаю, — честно ответил Ходжа, — арабы никогда не дают кушанью остыть». Давайте же последуем примеру добрых арабов!
Впрочем, в отличие от добрых арабов (и от Ирины!), Абдунасим угощался как птичка, отдавая предпочтение «чумчук тили».
Похоже, настал благоприятный момент для неторопливой беседы, в которой может кое-что проясниться.
— Абдунасим, вам уже приходилось бывать в Ак-Ляйляке? — спросил я.
— Ни разу. — Он покачал своей опахалообразной шевелюрой. — Я ведь в Ходженте недавно. Раньше жил в Душанбе, но там, знаете, происходили разные невеселые события. А здесь у меня родственники. Пригласили временно пожить у них, почему не согласиться?
Что ж, попробую подойти с другого боку.
— Вы работаете вместе с Дадо?
— Да, в его конторе. По заготовкам. Приходится много ездить — и по республике, и к соседям. В России часто бываю… — Он улыбнулся: — А вот в Ак-Ляйляк не попадал, хотя это недалеко. Просто не наш участок… Но, думаю, Дадо-ака сегодня встретится с нужными людьми и узнает последние кишлачные новости.
Так они — заготовители? Прекрасная «крыша» для наркодельцов…
— Мне очень понравился Дадо, — продолжал я. — Надежный человек. Он…
— Ой, мне тоже! — вклинилась Ирина. — Такая душка!
— Особенно приятно… — Я попытался завладеть вниманием, но Ирина снова перебила:
— Не пойму, а кто же готовил плов? — Она посмотрела на нас с таким видом, будто сделала грандиозное
— Плов на Востоке обычно готовит мужчина, — принялся объяснять Абдунасим. — Вообще, существует старинный обычай. Пайшанба. Что в переводе означает — «четверг». В этот день недели глава семьи готовит плов и проводит вечер с домашними, а после наступления ночи уединяется с женой. Но, знаете, Ирина-ханум, в наше неспокойное время очень трудно соблюдать обычаи… Я думаю, что этот плов готовила Мавлюда, младшая невестка Дадо-ака. Она мастерица по этой части.
— Мавлюда? — переспросила Ирина, окончательно уводя намеченный мною разговор в сторону. — Какое интересное имя… А где же она?
— У себя, на женской половине.
— Позовите ее! — капризно потребовала Ирина. — Пусть посидит с нами.
— Э-э… Она стесняется, — нашелся Абдунасим.
— Не верю! Значит, это правда, что вы тираните своих женщин?
— Послушай, милая, в чужой монастырь со своим уставом не суются. — Я попытался урезонить ее, но она вдруг разошлась не на шутку:
— Тогда проводите меня к ней! Пусть она сама скажет, почему не хочет посидеть с гостями!
Кажется, Ирочке пора бай-бай. Должно быть, перемена климата пошла ей не на пользу. Как и содержимое красного чайника.
— Ирина, это невозможно.
— Но почему, почему?!
— Пойдем, я тебе кое-что объясню, заодно покажу наши покои.
Поднимаясь, она едва не угодила на дастархан, но я вовремя ее удержал.
Абдунасим дипломатично разглядывал гранатовое дерево за своей спиной.
С немалыми ухищрениями я все же свел Ирину с айвана.
Когда мы вошли в мехмонхану, она уже забыла о своих феминистских намерениях и вдруг принялась хихикать, поглядывая на меня.
— Ой, Димка, какой же ты простофиля!
— Ну, куда мне до тебя!
— Вот будет потеха! — Она легла на спину поперек кровати, запрокинув руки за голову.
— Говори, что вы там затеяли со своим дядюшкой?
— Дядюшкой — ха-ха-ха! — Она развеселилась еще пуще, тело сотрясалось от хохота, это походило на истерику.
Я резко повернул ее на бок.
Она вдруг умолкла и, прежде чем я успел задать очередной вопрос, крепко уснула.
Я разул ее, раздел до белья, уложил поудобнее и накрыл одеялом. Она чему-то сладко улыбалась во сне.
Какие же слова вертелись у нее на язычке? По крайней мере, с Ириной я не ошибся. Еще тот хамелеон! Мне стало предельно ясно, что координаты тайника никто мне не сообщит. Меня используют в качестве подсадной утки. Я должен привлекать к себе внимание Джамала, а тем временем кто-то другой заберет сундучок. Кто? Ирина? Нереально. Уж ее-то Джамал тоже не упустит из виду. Абдунасим? Тихий, незаметный человечек, легкий, как тень, как бесплотный дух… Вполне возможно…