Ловчий
Шрифт:
Ирина непроизвольно сомкнула колени и передернулась.
— Как это — непуганые? — поинтересовался я. — А овцы?
— Овцы наверху, в горах, где трава. А в Змеином ущелье — гранит, да мрамор, да известняк, да валуны. Загонишь туда отару, они все ноги переломают…
Наша милая беседа несколько притупила мое внимание, когда же я огляделся, то пейзаж за окошком напоминал кадры фантастического боевика о высадке на планету Скалистая Пустошь. Ущелье стало много шире, теперь было видно, как по его дну — далеко-далеко внизу — несется турбулентный поток, разбиваясь о камни, каждый из которых сгодился бы для вырубания Родосского
Еще один опасный поворот…
Впереди, загораживая половину дороги, стоял автобус — старенький «ПАЗ», а рядом расположилась живописная группа — десяток восточных красавиц в ярких национальных костюмах и столько же плечистых крепких парней.
Завидев наш «уазик», юноши и девушки радостно оживились и, приплясывая, замахали руками, полностью перекрыв проезд. Все галдели наперебой.
Я затормозил.
— Чего они хотят? — спросил я змеелова.
— Сейчас узнаем. — Он нажал на ручку. — Впрочем, если судить вон по тому молодцу, лопнул ремень от шкива.
И в самом деле, среди толпы появился новый персонаж: полноватый моложавый мужчина, похожий на колобка, тоже из местных, в синих брюках, безрукавке и неизменной тюбетейке. В руках он держал порванный ремень, периодически сводя и разводя его концы. Очевидно, это был водитель автобуса, рассчитывающий на нашу помощь.
Змеелов вылез наружу, одновременно к месту событий подоспел и Абдунасим.
Началась бойкая беседа, похожая со стороны на базарный торг. Вот все взорвались смехом — должно быть, Абдунасим припомнил к случаю историю о Ходже. Затем Абдунасим и водитель-колобок, представлявшие довольно колоритную и, пожалуй, комичную пару, ударили по рукам. Этот жест вызвал восторженный гул, напоминающий реакцию стадиона на решающий гол, забитый хозяевами.
— Дима! — Ирина ущипнула меня за бок и лукаво подмигнула: — Ты посмотри, какие красавицы! Одна другой краше. Восточные фотомодели! Тысяча и одна ночь!
Девушки и впрямь были удивительно хороши — все как на подбор, высокие, стройные, гибкие, с глазами газели и ямочками на смуглых нарумяненных щечках. Их волосы, черные, как вороново крыло, заплетенные в множество тоненьких косичек, змеились ниже пояса («змеились» — не вполне подходящее словечко, но что делать, если Паша-ака навеял нам эти образы!). Брови — мастерски выщипаны, ладони — выкрашены хной.
— Не хочешь посмотреть на них поближе? — продолжала дразнить меня Ирина.
— Вряд ли эта идея придется по вкусу их горячим спутникам.
— Фи, Димка, ты меня разочаровал… Я думала, ты — неустрашимый искатель приключений, а ты оказался скучным прагматиком.
— Погоди, моя прелесть, чует сердце, недостатка в приключениях у нас не будет.
Пока мы пикировались, Абдунасим в сопровождении автобусника прошел к своему грузовичку, а змеелов вернулся на место.
— Это артисты из города, — объяснил он, приваливаясь к своему рюкзачку. — Танцовщицы, музыканты, певцы, канатоходцы… Оказывается, сегодня в кишлаке свадьба… — Далее он повторил
Мимо нас снова прошел Колобок, возвращавшийся к автобусу.
Следом в окошко заглянул Абдунасим.
— Маленькая авария, — сказал он. — Я отдал им запасной ремень. У меня был.
— Вы сделали доброе дело, Абдунасим, — похвалила его Ирина.
— Сделал добро — кинул на дно, — вздохнул он.
— Кстати, Абдунасим, познакомься с нашим новым другом, — я показал на змеелова: — Павел, или Паша-ака, как тебе больше нравится. Он почти что местный житель и покажет нам подходящее место для лагеря.
— Очень хорошо. — Абдунасим вежливо поклонился. — Встреча с вами принесет нам удачу.
— То же самое я подумал о вас, — не остался в долгу змеелов.
Между тем артисты, весело гомоня, забирались в автобус, освободив нам путь.
— Ну, двигаем дальше. — Посигналив, я осторожно обогнал «пазик».
Наш путь продолжался.
— Если не ошибаюсь, вы не туркестанские? — снова пустился в расспросы Павел.
— Угадали. Мы — псковские.
— В таком случае вам нужно кое-что узнать о местных свадебных обрядах… — Он принялся посвящать нас в тайны Востока.
Я кивал, но не слушал.
Эта дорожная встреча наводила на определенные размышления. И Глушенков, и дядя-папа, и Дадо уверяли, что Ак-Ляйляк — замкнутый мирок, где свежий человек — большая редкость. По логике, так оно и было. Однако же стоило нам тронуться в путь, как объявилась целая куча нежданных попутчиков. Есть какая-то странность в том, что свадьба играется именно в день нашего приезда. Я-то поначалу считал, что нам повезло: мы воспользуемся суматохой. Но ведь этой же суматохой могут воспользоваться и наши враги, если только они догадываются о нашей истинной цели. Что-то здесь не так. Не верю я в счастливый случай. Не верю — и баста!
Я посмотрел на спидометр. До кишлака оставалось чуть больше двадцати километров.
Ага, значит, сейчас будем проезжать то место, где свалились в пропасть преследователи Путинцева.
А вот и оно. Впереди — огромная, нависающая над пропастью скала. Дорога вырублена в ней в виде карниза. Внизу бешеный поток, стена обрывается вниз почти вертикально. Каким же чудом удержался на ней Джамал?
Поворот.
Какой сюрприз ожидает нас за ним?
Предчувствие, что загадки будут множиться, было столь ярким, что я не удивился, увидев далеко впереди странную фигуру, размеренно вышагивающую вдоль воображаемой осевой линии: высокий человек в черном колпаке и драном халате до пят. Под лохматыми полами его колпака позвякивали маленькие колокольчики, в правой руке он сжимал сучковатый посох, на боку висела латаная-перелатаная кожаная сума.
Заслышав за спиной шум мотора, человек сместился к обочине и продолжал шагать в том же ритме, даже не обернувшись.
Поравнявшись с ним, я притормозил и перегнулся через Ирину:
— Садитесь, уважаемый, мы вас подвезем.
Из-под низко надвинутого колпака на меня зыркнули горящие черные глаза. Я увидел ястребиный нос и всклокоченную жгучую бороду. Не удостоив нас ни словом, ни жестом, путник прошествовал мимо, громко стуча, будто серчая, посохом по дороге.
— Он не сядет, — сказал змеелов. — Это дервиш, странствующий нищий.