Ловцы душ. Исповедь
Шрифт:
Через минуту Тамара Петровна, с трудом сдерживаясь, чтобы не присоединиться к ним, оттащила Галю и Наташу и усадила Ларису в кресло. Лариса попыталась что-нибудь сказать, но только расплакалась еще сильнее.
— Поплачь, поплачь, — сказала Тамара Петровна, — сама ведь знаешь, слезы — лучшее лекарство. Одна сегодня кататься больше не будешь! Дома одна сидишь в четырех стенах, на работе — одна. Так и свихнуться недолго! Ездить будешь с нами, из машины выйдешь, только когда наревешься вволю. Как
— Белова, — ворвалась в кабинет старшая медсестра, но, быстро уловив контекст происходящего, осеклась.
— Я за нее, — откликнулась Наташа. — Я тоже фельдшер.
— Тогда быстро дуй с Семеном на Садовую вот по этому адресу.
Наташа вышла, а Тамара Петровна повернулась к старшей:
— Белова сегодня ездит со мной! Так себе и запиши!
— Тамара Петровна, — семенила за врачом старшая медсестра, — что там с Ларисой-то? Рассказала?
— Нужны мне ее рассказы. И так все ясно, — огрызнулась та.
— Все-таки бросил он ее, да? Ах, какой негодяй! Я так и знала! Лариска теперь всю жизнь по нему сохнуть будет. Натура у нее такая!
— Чушь! Клин клином вышибает. Появится другой: надежный и неженатый.
— Ага, — усмехнулась старшая медсестра, — и с серьезными намерениями. Таких всех еще в прошлом веке разобрали! Они…
Ее оборвал телефонный звонок.
— Скорая! — крикнула она в трубку.
Вернувшись, Тамара Петровна застала женщин заплаканных, но просветленных. Лариса немного оттаяла.
— Галя, — рявкнула Тамара Петровна, — марш умываться. И кремом своим тональным намажься погуще. Сегодня разрешаю. А то у тебя лицо цветом вареного рака напоминает.
Галя подскочила к зеркалу, охнула и помчалась к умывальнику.
— Поедешь с нами, — сказала Тамара Петровна Ларисе. — Посидишь с водителем.
Лариса замотала головой.
— Ну конечно, если что-то серьезное, позовем и тебя. Не волнуйся. Ты же меня знаешь — всех запрягу.
Лариса слабо улыбнулась. И снова расплакалась, на этот раз уже от того, что ее любят и понимают.
В машине Тамара Петровна села рядом с Ларисой, обняла за плечи, прижала к себе и тихо бормотала всю дорогу:
— Поплачь, поплачь. Хотя ты теперь не плакать — радоваться должна. Все несчастья с тобой уже случились. А значит, впереди тебя ждет — что? Правильно, самая большая радость. Иначе и быть не может. Самый темный час ночи — перед рассветом. И уж поверь мне, что Бог не делает — все к лучшему.
Машина затормозила у подъезда, и Тамара Петровна, быстро поцеловав Ларису в щеку, вышла.
Прожив на свете сорок девять лет, Тамара Петровна так и не смогла понять,
Тамара Петровна вышла из лифта и нажала кнопку звонка. Ей открыл высокий молодой человек, несколько взъерошенный, с тревожным взглядом.
— Санников Николай Савельевич, — отчеканила Тамара Петровна.
— Да-да, — посторонился молодой человек. — Проходите.
Она посмотрела на него удивленно. Век живи, век учись: от молодого человека, показавшегося ей в первую минуту весьма славным, несло перегаром. «Ну что ж, — сказала она себе, — не считай, что знаешь все на свете. Жизнь всегда полна сюрпризов…»
Квартира оказалась чистенькой и уютной, а Николай Савельевич — солидным пожилым мужчиной весьма интеллигентного вида. Тамара Петровна покосилась на молодого человека: вид у него был смущенный, глаза — умные и грустные. Она быстро измерила давление старику, нахмурилась, набрала в шприц лекарство, засыпала вопросами:
— Часто это у вас?
— Впервые.
— Повышенные физические нагрузки? Вчера? Сегодня утром?
— У отца ноги парализованы, — осторожно вставил молодой человек.
Тамара Петровна сделала укол. Госпитализировать деда нужно было срочно.
— Значит, так, — деловито начала она, — я сейчас схожу за носилками. А вы, — кивнула она молодому человеку, — нам поможете спустить…
— Не надо носилок, — спокойно прервал ее Николай Савельевич. — Я никуда не поеду.
Сказал так, что Тамара Петровна сразу поняла: спорить бесполезно. На таких стариков она в своей практике насмотрелась. В принципе, она свое дело сделала, нужно подписывать бумаги об отказе и уезжать.
— Жена его дома? — спросила она резко.
— Мама умерла, — ответил молодой человек.
Сердце у Тамары Петровны на мгновение сжалось.
Но паузы в такой момент особенно недопустимы, а потому она потребовала казенным тоном:
— Вы… Как вас зовут?
— Костя.
— Костя, нужно подписать бумаги, что ваш отец отказывается ехать в больницу. Пойдемте на кухню.
Санников-младший послушно написал все, что продиктовала ему Тамара Петровна.
— Теперь пусть отец подпишет и вы тоже, — сказала она.