Ловец человеков
Шрифт:
— И много ты за это получишь? — спросил он, кивая на изрядную груду поленьев рядом с плашкой; Бруно на миг утратил свою усмешку, отвернувшись, и осведомился почти со злостью:
— Я обязан отвечать?
— Зачем, — пожал плечами Курт, чувствуя, что недавно еще такое неподдельное сочувствие к бродяге улетучилось. — И так знаю. Нормально заработать хочешь?
Тот остановился, глядя на него с подозрением, и опасливо поинтересовался:
— Как?
— Знаешь, чьи родичи служат в страже? — спросил Курт и, дождавшись осторожного кивка, продолжил: — Пройди по их домам. Я хочу,
Все-таки, это не для него, подумал Курт, наблюдая, как тот почти зеленеет от скрываемой злости; эта жизнь ему не по душе — все это, и дрова эти, и церковные стены, и завтраки с обедами, за которые надо пахать по-лошадиному. Тем более любопытен тот факт, что он до сих пор здесь и сносит все это. И сейчас, Курт был убежден, согласится на его предложение…
— Когда это надо? — через силу уточнил Бруно, смотря в сторону; он пожал плечами:
— Сегодня. В течение часа. Итак?
— Да, я сделаю, — бросил тот коротко и снова взялся за топор.
— Майстер Гессе, — Каспар возник рядом с тяжелой кружкой в руках, по сравнению с которой пивные вместилища трактирщика показались карликами, протянул с легким полупоклоном. — Вот вы где… Прошу вас.
Курт принял увесистый сосуд обеими руками, смочил губы. Пиво и впрямь оказалось просто неземным, и даже пришло в голову, что при таком вкусе пусть в нем будут хоть жучки, хоть мухи, хоть дохлые мыши — все равно.
— Я же говорил — я не хвастаюсь, — увидев выражение его лица, заулыбался Каспар. — Я же говорил — не пожалеете.
Курт отпил половину, ощущая приятную свежесть в горле, скосился на бродягу у поленицы и вернул кружку пивовару.
— Отдай ему, — сказал он тихо; Каспар взглянул удивленно, но не произнес ни слова, молча подойдя к Бруно и передав ему оставшуюся половину.
Тот посмотрел на янтарный, почти светящийся напиток угрюмо и поднял взгляд к Курту.
— А это за что? — осведомился бродяга сквозь зубы; он пожал плечами.
— Ни за что.
Бруно постоял еще мгновение, не двигаясь, а потом широкой дугой выплеснул пиво в траву и втолкнул опустевшую кружку в руки хозяина дома.
— В объедках и милостынях не нуждаюсь, — пояснил он коротко и со стуком водрузил на плашку следующее полено.
— Вандал… — потерянно пробормотал Каспар, глядя туда, где на траве поблескивали золотые капли. — Не хотел бы — не пил бы, зачем добро переводить!
— Отвали, — еще лаконичнее откликнулся тот, и Курт мысленно очертил около имени «Бруно» еще один крупный знак вопроса, жирной линией зачеркнув все свои предположения.
Крестьянин бы принял эти злосчастные полкружки с признательностью, выпил бы, как живую воду, и благодарил бы от всей души, искренне и долго; и предложение поработать мальчиком на посылках воспринял бы безболезненно, как нечто естественное. Своим жестом Курт добился того, чего хотел — ответной реакции, но вот какие из нее можно сделать заключения, так и не понял.
— Вот вам, майстер Гессе, пожалуйста, — насупясь, сообщил Каспар, идя следом за ним к калитке. — Вот и те двое были
— Спасибо за помощь, — прервал его Курт, — это все. А пивовар ты действительно хороший, не врут.
— А Магер, этот сумасшедший ублюдок, еще смел мое пиво бранить…
Курт остановился.
— Почему «сумасшедший»? Мне говорили, что оба они были нормальными людьми, если не считать скверного характера.
Каспар отмахнулся и неловко распялил губы в улыбке, словно извиняясь за никчемные слова.
— Да чушь, майстер Гессе. Я вам, помните, говорил, что эта парочка у меня, бывало, сталкивалась? В последний раз они опять ссору затеяли, прямо у меня в доме, пока я им пиво нацеживал. Магер, по-моему, был то ли уже… того… принямши… то ли не в себе… Я не слышал, с чего у них разговор затеялся, а только он клятвенно уверял, что окрест замка бродит душа неупокоившаяся фон Курценхальма-младшего, и он ее будто бы видел. Когда Бюхер усомнился, тот начал почти что кричать, что он это докажет ему, если тот не трус; так он разорался, что я и велел ему заткнуться, и в моем доме распри не заводить. Тогда он сказал, что и я сам урод, и пиво у меня кислое; а где же кислое, если я его только…
— Постой ты со своим пивом! — нетерпеливо оборвал его Курт, хватая пивовара за рукав. — Что он говорил? Как докажет? Он имел в виду, что покажет? Около замка?
— Да не знаю я, майстер Гессе, что слышал — то сказал. Я ж это к тому, что кроме этого помешанного, никто никогда не жаловался, потому как…
— Каспар! — почти прикрикнул он, и тот умолк. — Что он говорил еще, вспомни.
— Да ничего, майстер Гессе, — прижав к груди кружку, с чувством заверил Каспар. — Не при мне, это точно. Вот все, что знаю, что ему по ночам всякая нечисть мерещится, а больше ничего не скажу — не знаю, чем хотите клянусь!
Курт выпустил его локоть, отвернувшись, дабы пивовар не видел смятения, отобразившегося на его лице. Все-таки, подумал он с волнением, есть что-то в следовании правилам; не пошел бы сейчас на беседу с Каспаром, решил бы, что — зря, и что? Потерял бы информацию. Информацию бесспорно значимую, каковая, похоже, говорит о том, что все пути ведут к замку, а та самая презумпция естественности, о которой он говорил отцу Андреасу, себя исчерпала. Неужели и в самом деле настоящий стриг?..
Их Курт, что понятно, никогда не видел, и сейчас вдруг подумал о том, что желал бы не видеть и впредь, и теперь он предпочел бы выдвинуть обвинение барону, нежели сойтись с подобным созданием лицом к лицу.
Глава 5
После недолгого, но с удовольствием, купания в реке, Курт ощутил, что стало словно бы легче думать; хотя, может статься, что просто ушло чувство неопределенности, преследовавшее его до разговора с Каспаром, и его рассказ, которому сам пивовар не придал значения и мог бы вовсе не упомянуть, всколыхнул стоячую воду мыслей, словно брошенный камень. Кругами, накладываясь одна на другую, стали тесниться версии, сметая друг друга и временами путаясь, однако теперь хотя бы было, из чего избирать.