Ловец душ и навья невеста
Шрифт:
— И все же… Я не мог не попытаться.
— Мое «нет» — это «нет», — отрезала Карна. — Потрудитесь впредь вести себя как воспитанный человек. Или у вас в роду тоже были свиньи, как и у вашего друга?
Повисла пауза, в которой звуки, доносящиеся с улицы, стали слышнее. Вот рассмеялся Уго — громко, с повизгиванием. Проехал экипаж, копыта цокали так звонко, будто лошадь только что подковали.
Рихард резко поднялся, и Карна невольно вжалась в спинку стула. Он быстро собрал посуду со стола, убрал в умывальник, переставил
— Руки, — сказал он. — На стол.
— Сейчас?
— У меня дело вечером. Это часть ваших обязанностей.
Когда Карна нерешительно вытянула руки, он схватил ее запястья, прижав к столу.
— Наклонитесь ближе, — сухо приказал он. — Еще.
— Мне надо вспоминать что-то хорошее? — спросила Карна. — О чем-то думать?
Кровь отхлынула от ее лица, губы дрогнули, и Рихарду на мгновение стало ее жаль. На очень короткое мгновение. Она сама его вынудила. И когда синие глаза оказались напротив, он вошел в ее воспоминания, точно зная, что хочет увидеть.
9.
Августина почти не изменилась: разве что русые волосы еще больше посеребрила седина, а от уголков глаз расходились лучики морщин. Раньше морщинки появлялись, только когда она улыбалась. Рихард всегда удивлялся, как ей удается найти повод для улыбки даже в самые отвратные дни.
Она сидела за вишневым столом, заваленным бумагами, и смотрела на гостью с легкой тоской.
— С вами произошла большая трагедия, — произнесла она мягко, — но это не значит, что ваше место здесь.
Рихард с жадностью впитывал детали обстановки: герань на подоконнике, маленький образок с изображением святой Марлы, на обоях с цветочным рисунком следы кошачьих когтей. Комната была ему незнакома, по-видимому, у Августины новый кабинет — побольше, посолиднее, но все эти мелочи делали его почти родным.
— Я пожертвовала вашему монастырю весьма щедрую сумму, не так ли? — голос Карны звучит резко, но слегка дрожит, будто она плакала. Рука в черной перчатке смахнула слезинку со щеки. — Разве вы вправе мне отказать?
— Вправе, — сказала Августина таким тоном, что сразу стало понятно: пост аббатисы ей по плечу, а Карна не на ту напала. — Я не торгую местами в монастыре. И вот основная причина моих сомнений: вы слишком… своевольны для монахини.
— Разве нам не дана свобода воли? — возразила Карна. — Разве не в этом великий дар человечеству? Мы сами вольны выбирать свою судьбу, и это мой выбор.
Аббатиса постучала кончиком карандаша по губам, рассматривая посетительницу. Пальцы Карны непроизвольно сжались сильнее на ручке сумочки, стоящей у нее на коленях. Рихард узнал серебряную защелку в виде цветка.
— Ваш выбор… Что ж, раз вы так настаиваете… Вы ведь знаете, что послушницы проводят какое-то время при монастыре, готовясь принять постриг?
— Разумеется, —
— Молятся, работают, выполняют различные поручения…
— Я готова пройти весь этот путь, — быстро подтвердила Карна.
— У меня есть одно поручение специально для вас, — сказала Августина. — Считайте его подготовкой к постригу. Проверкой силы вашего желания, уверенности в выбранном пути, смирения…
Аббатиса посмотрела на Карну с сомнением, и та поспешно кивнула.
— Я выполню все, что не нарушает законов государства и морали.
— Конечно, не нарушает, — возмущенно возразила Августина, заинтересовавшись вдруг бумагами, лежащими перед ней. — Напротив. Это самое что ни на есть богоугодное дело… Вы знаете, кто такие ловцы душ? Мужчины, отобранные и обученные специальным образом, уничтожающие тварей тьмы…
— Я знаю, кто они, — с легким недоумением ответила Карна. — Но при чем здесь…
— Один из них мой друг. Вы отправитесь к нему и станете помощницей ловца.
Карна вздрогнула, но аббатиса подняла ладонь, пресекая жестом возражения.
— Смирение, послушание, служение свету — вот основные принципы монахинь.
Карна прикусила губу, сдерживая рвущиеся слова.
— Будете помогать ему по хозяйству, — с воодушевлением продолжила аббатиса, — вести бухгалтерию, составлять отчеты. Харди никогда не был в этом силен.
— Харди?
— Рихард Мор. Вы ведь окончили институт благородных девиц? Там учат всему необходимому.
— Я справлюсь, конечно, но работать у мужчины… Он женат?
— Нет.
— Но вы понимаете, что это неприлично?
— Для той, кем вы были, — разумеется. Это полностью недопустимо. И это он, наш камень преткновения. Вы не сможете отринуть ту, кем являетесь, и стать обычной монахиней. Ваша гордыня вам не позволит, — аббатиса вздохнула с легкой жалостью и вновь стала перебирать бумаги на столе.
— Вы не так поняли, — пробормотала Карна. — И он тоже может не так понять…
— О, Харди понятливый, — отмахнулась Августина.
— Он аристократ?
— Точно нет, — усмехнулась она.
— Но вы уверены в его моральных устоях? Все же мужчины низших сословий не отличаются щепетильным отношением к женщинам…
— Харди вас не обидит, — ответила Августина.
— Вы так хорошо его знаете? Часто видитесь?
— По правде сказать, я не видела его лет пять, — задумалась аббатиса, потерев подбородок, не потерявший с годами твердых очертаний.
— Откуда тогда такая уверенность?
— То, что он делает — благородно и самоотверженно. Ловцы душ — люди исключительной смелости, честности и душевной силы. И то, что вы можете внести посильный вклад, — в некотором роде честь, — по-видимому, на лице гостьи вновь отразилось сомнение, и аббатиса веско добавила: — Кодекс ловцов. У Рихарда есть правила.