Ловец Мечей
Шрифт:
Поднявшись на второй этаж, она обнаружила, что дверь квартиры уже открыта.
– Это вы, доктор? – Дверь распахнулась шире, и появилось морщинистое доброжелательное лицо Антона Петрова, любимого пациента Лин. – Заходите же. Я поставил чай.
– Я в этом не сомневалась. – Лин прошла за ним в комнату, положила сумку на низкий столик. – Иногда мне кажется, что вы питаетесь только можжевеловой водкой и чаем, дон Петров.
– А что в этом плохого?
Петров возился со сверкающим бронзовым самоваром, самым ценным предметом в его маленькой квартирке; это была единственная вещь, которую он привез с собой из Ниеншанца,
В отличие от Джозита, Петров, видимо, не любил выставлять в доме сувениры, привезенные из путешествий. Его квартира была обставлена просто, почти по-монашески – здесь стояла мебель из простой березы, стены занимали полки с книгами (Лин, не зная ниенского языка, не могла прочесть большинства названий). Чашки и тарелки были из простой бронзы, очаг – тщательно выметен, и на кухне у Петрова всегда царила чистота.
Налив им обоим чая, Антон жестом указал на стол у окна. На подоконнике были расставлены горшки с цветами, и колибри негромко гудела среди красных цветов валерианы.
Усевшись напротив Петрова с чашкой в руке, Лин машинально взглянула на ковер, лежавший посередине комнаты. Это был прекрасный ковер, пушистый, дорогой на вид, с темно-зелеными и синими узорами в виде лиан и перьев. Однако Лин интересовал не сам ковер, а то, что скрывалось под ним.
– Хотите взглянуть на него?
Петров смотрел на нее с хитрой мальчишеской улыбкой. Он выглядел старше своих шестидесяти с небольшим лет. Это был иссохший морщинистый старик с трясущимися руками. У него была белая кожа, как у большинства северян, и Лин иногда замечала проступающие вены. Волосы его поседели, но усы и брови оставались густыми и черными, и Лин подозревала, что он их красит.
– Если желаете…
Лин почувствовала, как сердце забилось чаще. Она быстро поднесла чашку к губам и сделала глоток. Чай имел привкус дыма – Петров утверждал, что он впитал в себя запах костров Золотых Дорог. Кроме того, чай был слишком сладким, но Лин не возражала. Она знала, что старик очень одинок и чаепитие дает ему возможность продлить ее визит. Лин считала, что одиночество смертоносно, что оно убивает человека так же верно, как алкоголь или маковый сок. В Солте вряд ли нашлись бы одинокие люди, а вот в хаосе Кастеллана было слишком легко исчезнуть, раствориться без следа.
– Сначала я должна вас осмотреть, – сказала Лин.
Прежде чем сесть за стол, она поставила сумку рядом с собой на пол; наклонившись, вытащила слуховую трубку – длинный отполированный полый деревянный цилиндр – и приставила конец трубки к груди Петрова.
Старик терпеливо ждал, пока Лин прослушивала его сердце и легкие. Петров был одним из ее самых загадочных пациентов. О таких симптомах Лин не слышала от преподавателей, не читала в учебниках. Она часто слышала у него хрипы, свидетельствующие о воспалении легких, но потом хрипы исчезали, а кроме того, жара не было, и Лин ничего не понимала. На коже время от времени появлялась странная сыпь; например, сегодня Лин заметила красные точки на ногах и руках, как будто под кожей полопались мелкие кровеносные сосуды.
Антон Петров считал, что все это – затрудненное дыхание,
– Прошу вас, все же будьте поосторожнее, – сказала Лин, осмотрев худую руку. – Лучший способ предотвратить появление сыпи – это стараться избегать синяков. Даже когда вы передвигаете кресло…
– Довольно, – проворчал Петров. – Что же мне, по-вашему, звать донну Альбертину? Я боюсь ее гораздо сильнее, чем синяков.
Донна Альбертина, хозяйка квартиры, обладала могучим бюстом и бурным темпераментом. Лин однажды видела, как эта дама гонялась по двору за убежавшей гусыней, потрясая метлой и повторяя, что забьет несчастную птицу до смерти, а потом найдет всех ее гусят и свернет им шеи.
Лин скрестила руки на груди.
– Вы отказываетесь выполнять мои рекомендации? Означает ли это, что вы хотите сменить врача?
Она произнесла это дрожащим от обиды голосом.
Лин давно уже поняла, что лучшим способом заставить Петрова слушаться ее было вызвать у него чувство вины, и беззастенчиво пользовалась этим.
– Нет-нет, что вы, – замотал он головой. – Если бы не вы, я бы так долго не протянул, вы же знаете.
– Я уверена, существует множество других врачей, которые сделали бы для вас то же самое, – возразила Лин, роясь в сумке. – Даже в Ниеншанце.
– В Ниеншанце врачи посоветовали бы мне пойти прогуляться в лес и сразиться врукопашную с медведем, – буркнул Петров. – Разумный совет, вам не кажется? Возможны два исхода: либо медведь задерет пациента, либо ему станет лучше. В любом случае болезнь больше не будет его беспокоить.
Лин хмыкнула. Потом вытащила из сумки несколько талисманов и положила на стол. Петров, который все это время улыбался, тут же стал серьезным.
– Те бумаги, которые вам были нужны, – заговорил он. – Вам удалось их достать?
Лин постаралась скрыть досаду. Не следовало сообщать Петрову о своих попытках приобрести учебник по медицине. Она сделала это в момент слабости; знала ведь, что в Солте никому нельзя рассказывать о подобных вещах.
– Нет, – покачала головой Лин. – Ни в одной книжной лавке мне не позволили даже взглянуть на эту книгу – и не потому, что я не являюсь студенткой, а потому, что я из народа ашкаров. Они слишком сильно нас ненавидят.
– Это не совсем так, – мягко произнес Петров. – Просто они вам завидуют. После Раскола из мира исчезла магия, а с ней и великие опасности, но заодно исчезли многие прекрасные и чудесные вещи. Только ваш народ еще владеет остатками этого чуда. Поэтому неудивительно, что остальные люди так трепетно относятся к своей древней истории. Это напоминает им о тех временах, когда они тоже обладали властью, когда они были равны вам.
– Сейчас они не просто равны нам, – возразила Лин. – Вся власть принадлежит им, все могущество, кроме того, что заключено в этой маленькой вещице. – Она на мгновение прикоснулась к подвеске в виде кольца, на которой были выгравированы древние слова: «Как нам петь песнь Госпожи на земле чужой?».