Ловец мудрости
Шрифт:
Они не рассчитывали столкнуться с оппозицией, думая, что все обитатели замка, ничего не подозревая, спят в своих постелях. План заключался в быстром проникновении, поджоге гриффиндорской башни и отступлении прежде, чем преподаватели и студенты успели бы что-то предпринять. К счастью, все приняло другой поворот, в худшую для них сторону, и вместо первоначальной цели их ряды поредели.
Дойдя до ворот, Белла начала обнюхивать землю, постепенно передвигаясь по всему периметру.
Светлые всполохи начали охватывать небо, когда я, наконец, начал просыпаться, искрящееся золото на востоке слилось с нежной синевой на западе. Я моргнул и уставился
Мысли девушки выманили меня из подземелий. Я был в таком отчаянии, желая увидеть ее, что моя скорость заставила ветер свистеть в ушах. Я промчался через вестибюль и двери, метнувшись вдоль замка к желанному внутреннему голосу, который появился на краю моего радара.
Я притормозил, когда заметил Эммета. Он сидел на траве, держа в объятиях тело Розали. Он нежно укачивал ее и успокаивающе зашептал ей на ушко, когда она хныкала во сне. Когда я подошел, его взгляд остановился на мне, выражение его лица было огорченным и требовательным.
Что, черт возьми, произошло? Почему мы здесь?
Я присел рядом с ним, тяжело вздохнув, когда провел рукой по лбу сестры: - На Хогвартс напали ночью.
…
Объясни!
Джаспер и Элис присоединились к нам, столь же растерянные.
Я поведал им все, что произошло, объясняя, как Эмпатия предупредила Беллу о надвигающейся опасности.
– Не могу поверить в это, - произнес Джаспер, качая головой. – Мы бродили по территории после вашего с Беллой ухода. Если бы мы остались еще на несколько часов, мы могли бы остановить все это!
Эммет и Розали тоже «бродили по территории». Они вернулись в спальни позже, чем Элис и Джаспер, по этой причине Розали должна была проснуться последней. Как обычно крупные габариты Эммета означали, что он переработал зелье быстрее остальных и именно поэтому проснулся в то же время, что Джаспер и Элис, хотя они приняли дозу на тридцать минут раньше него.
– Что случилось с Розали? – спросила Элис, ее голос был наполнен беспокойством.
– Падение повлияло на ее сны, - произнес я с сожалением. – Ей пришлось пережить то, что случилось с ней в Рочестере… - Кисти рук Эммета сжались в кулаки на это, в то время как низкое рычание прошло сквозь зубы.
– …и образы, что она забыла во время обращения.
Моя сестра захныкала снова, прежде чем ее глаза, наконец, открылись. В течение первых нескольких минут единственной эмоцией на ее лице было недоумение.
– Хей, детка, - прошептал нежно Эммет, с любовью вглядываясь в ее лицо.
Детка… – Болезненный вздох вдруг вырвался сквозь ее зубы. Эммет крепче обнял ее, отказываясь отпускать, пока она рыдала.
– Шшшшш, - шептал он снова, поглаживая ее золотистые волосы. – Я здесь, и ты в безопасности. Шшшшш.
Элис, Джаспер и я отошли в сторону, предоставляя нашей скорбящей сестре некоторое пространство для восстановления. Целых пять минут она плакала на плече у мужа, не способная выкинуть изображение мальчика из своей головы. В конечном итоге лицо Эммета перед ее глазами вернуло ее обратно; она увидела те же черты лица – ямочки на щеках, голубые глаза, темные, вьющиеся волосы – и была счастлива в очередной раз, что нашла его.
После того как, наконец, собралась,
– Где она? – спросил Джаспер, пока мы пересекали площадку.
– В Запретном лесу, - произнесли мы с Элис одновременно, шагая впереди.
Мы уловили ее запах в ста метрах от деревьев, следуя по нему, пока он не привел нас в гущу леса. Я был удивлен, обнаружив, что львиный запах Беллы был точно таким же, как и ее человеческий; я не ожидал этого. Потом, конечно, я вспомнил, что она говорила, когда директор школы посетила наш дом в июле: хотя анимаги могли менять свою физическую форму и размер, они все еще оставались людьми, а Квилеты имели родство с волками; две души заперты в одном теле.
Ее мысли появились в моей голове, когда мы приблизились. Она знала, что мы шли, различив шелест листвы под нашими ногами. Она напряглась при нашем приближении, ожидая нас на небольшой поляне.
Я перешел на шаг, когда мы были в двадцати метрах, не желая напугать ее. Элис была единственной из моих братьев и сестер, кто не перестал дышать при первой встрече. Хотя я уже знал, что ожидать, смотря на нее через человеческое зрение, я был также поражен. Теперь, благодаря моему вампирскому зрению, я мог разглядеть ее тщательней: каждый волосок, каждый оттенок, каждый изгиб ее кошачьей мордочки и тела – каждую невероятную, мельчайшую деталь.
Она сидела на одеяле из золотых листьев, оттенок удивительно контрастировал с ее белой шерстью. Взгляд ее больших золотистых глаз переходил от одного вампира к другому: сначала на Элис, потом на Джаспера, далее к Розали, затем на Эммета и, наконец, на меня. Они осознавали и понимали, и, несмотря на то, что наличие моих братьев и сестер первоначально вызвало небольшое беспокойство, прежняя эмоция быстро исчезла, ее разум нашел баланс еще раз.
Стая, – было слово, что первое всплыло; она исправила себя через секунду. – Семья. Моя семья. Мои вампиры. Моя семья вампиров. Эммет. Джаспер. Элис. Розали. И…
Она замерла, сделав паузу, прежде чем шагнула вперед.
– Это… Это действительно Белла? – заикаясь, произнес Джаспер, не веря ослепительному видению перед собой. Ее запах, однако, был сейчас насыщенней, волнами разносясь от ее тела из-за повышенной температуры.
Мой взгляд прошелся по ней, пока она медленно подходила к нам, от кончиков закругленных ушей до ее острых когтей. Я впервые широко улыбнулся, когда заметил странный набор отметин на ее передних лапах.
Чуть выше правой лапки серое тонкое кольцо обвивало ее ногу. С одной его стороны было пятнышко странной формы, похожее немного на волка, а с другой находилось совершенное по форме сердце – серебряная татуировка на белом мехе. На левой ноге находился аналогичный ободок, который, очевидно, представлял собой браслет Эсми. Ни один из них, однако, не был причиной моей улыбки.
Там, на лапке, где должно было быть ее обручальное кольцо, навечно отпечаталось на четвертом пальце серебряное пятнышко. Мое сердце, казалось, увеличилось вдвое, когда я понял, что данная маскировка может быть записана, когда она зарегистрируется: лучший символ моей любви к ней – это теперь вечная отличительная черта… прописанная в ее невероятном мехе.
Я не был готов к тому, что захочу этого настолько.
Мои братья и сестры молчали, когда Белла остановилась перед нами, мысли четверых кружились в вихре благоговения.