Ловец снов (Том 2)
Шрифт:
Перлмуттер резко повернул к Андерхиллу. Мелроуз попытался последовать за ним, поскользнулся и с проклятиями плюхнулся на задницу. Перлмуттер тронул Андерхилла за плечо и от души понадеялся, что маска хотя бы отчасти скроет его изумление: Андерхилл, казалось, постарел на десять лет с той минуты, когда вышел сегодня утром из школьного автобуса.
Подавшись вперед, Перли завопил, перекрывая вой ветра:
– Курц в пятнадцатой! Не забудьте!
Андерхилл нетерпеливо отмахнулся, давая понять, что не забудет, и вновь повернулся к типу из автопарка. Теперь Перлмуттер его узнал.
Командный пост Курца, размещенный в громадном "виннебаго", внушительном трейлере (в фильме его наверняка отвели бы под жилище звезды или главного режиссера), находился в нескольких шагах отсюда. Перли ускорил шаг, храбро встречая порывы ветра и бьющие в лицо снежинки. Мелроуз бежал рядом, на ходу стряхивая снег с комбинезона.
– Ну же, командир, - умолял он, - неужели так-таки ничего не знаете?
– Нет, - отрезал Перлмуттер. Он и в самом деле понятия не имел, зачем Курцу понадобился жалкий поваришка, да еще в такой суматохе. Но и он, и Мелроуз чувствовали, что это не к добру.
2
Оуэн повернул голову Эмила Бродски, надвинул маску ему на ухо и потребовал:
– Расскажи еще раз. Не все, только о той части, что ты назвал мозготрахом.
Бродски не возразил, хотя прошло не менее десяти секунд, пока он собрался с мыслями. Оуэн его не торопил. Впереди ждала встреча с Курцем, а после нее предстояло выслушивать отчеты команды, переворошить гору бумаг, и Господу одному известно, сколько еще всего, но он нюхом чуял, что дело важное.
А вот скажет ли он об этом Курцу или нет, еще неизвестно. Посмотрим...
Наконец Бродски повернул голову Оуэна, прислонил к его уху свою маску и начал рассказ, на этот раз более подробный, но в основном тот же самый. Он шел по полю мимо магазина, беседуя одновременно с Кембри и с головной машиной бензозаправщиков, когда кто-то словно пробрался в его голову. Он вдруг оказался в старом захламленном сарае, с кем-то, кого так и не сумел разглядеть. Мужчина никак не мог завести снегоход и просил Дога помочь ему. Подсказать, что неладно с мотором.
– Я попросил его открыть капот, - орал Бродски в ухо Оуэна.– Он так и сделал, и мне показалось, будто я гляжу сквозь его глаза, но при помощи моего мозга.., понимаете?
Оуэн кивнул.
– Я сразу понял, в чем дело - кто-то вытащил свечи. Поэтому велел парню поискать, что он и сделал. Что мы оба и сделали. И точно, они мокли в банке с бензином на верстаке. Мой па делал то же самое со свечами своего "лон-боя", когда наступали холода.
Бродски смолк, явно смущенный либо тем, что говорил, либо тем, как, по его мнению, выглядит со стороны. Оуэн знаком велел продолжать.
– Ну вот и все.., почти. Я сказал ему вытащить свечи, протереть и вставить. Все как обычно. Сколько раз я помогал парням чинить машины, если не считать того, что.., был не там. Здесь. Все время здесь. Ничего этого не было на самом деле.
– И что дальше?– заорал Оуэн. Оба кричали во весь голос, но при этом оставались в таком же вакууме, как священник и кающийся в исповедальне.
– Двигатель завелся с первой попытки. Я посоветовал ему проверить бензобак. Оказалось,
– Нет. Но хочу, чтобы вы пока держали это при себе. Плотно сжатые губы под маской растянулись в ухмылке.
– О, и тут без проблем. Я.., я просто.., нам приказано докладывать обо всем необычном, и я подумал...
Быстро, не давая Бродски времени на размышления, Оуэн отчеканил:
– Как его звали?
– Джоунси Три, - ответил Дог и тут же вытаращил глаза:
– Мать твою! Понятия не имел, что смогу ответить.
– Как, по-вашему, это что-то вроде индейского имени? Вроде как Сонни Убийца Шестерых или Рон Девять Лун?
– Возможно, хотя...– Бродски приостановился, наморщил лоб и выпалил:
– Это ужасно! Не когда все происходило, но позже.., при одной мысли о таком.., это все равно.., все равно...– Он понизил голос.– Все равно что тебя изнасиловали, сэр.
– Оставь, - сказал Оуэн.– Постарайся забыть. У тебя много дел?
– Не очень, - улыбнулся Бродски.– Всего несколько тысяч.
– В таком случае вперед.
– О'кей.
Бродски отступил, но тут же обернулся. Оуэн смотрел на загон, где раньше содержались лошади, а теперь томились люди. Большинство задержанных заперли в сарае, но дюжину-другую согнали на выгул, словно для какой-то гротескной вечеринки. Предоставили утешаться в компании друг друга? Какой-то длинный парень стоял поодаль. Тощий, понурый, в огромных очках, словно настоящий филин. Бродски перевел взгляд с обреченного филина на Андерхилла:
– Вы не собираетесь послать меня в психушку? Или к шринку?
Разумеется, ни тот, ни другой даже не подозревали, что костлявый парень в старомодных роговых очках и есть настоящий шринк.
– Ни за...– начал Оуэн, но прежде чем успел договорить, из "виннебаго" Курца раздался выстрел, сопровождаемый отчаянным воплем.
– Босс?– прошептал Бродски. Оуэн разобрал это слово за ревом моторов. Вернее, прочитал по губам. И еще три:
– О, мать твою...
– Иди, Дог, - сказал Оуэн.– Тебя это не касается. Бродски продолжал смотреть на него, нервно облизывая губы. Оуэн кивнул, пытаясь казаться уверенным, властным, настоящим командиром-у-которого-все-схвачено, все-под-контролем. Может, это и сработало, потому что Бродски повернулся и отошел.
Из "виннебаго" с написанной от руки табличкой на двери (БЕЗ ВЫЗОВА НЕ ВХОДИТЬ) все еще неслись крики. Оуэн повернул было туда, но парень, стоящий в стороне от других заключенных, окликнул его:
– Эй! Эй вы! Постойте, мне нужно поговорить с вами!
Еще бы, подумал Андерхилл, не замедлив шага. Бьюсь об заклад, у тебя уже готова трогательная сказочка и тысяча причин, почему тебя нужно немедленно выпустить отсюда.
– Оверхилл? Нет, Андерхилл. Вас ведь так зовут, верно? Конечно, так. Мне нужно поговорить с вами: это важно для нас обоих.