Ловелас для брюнетки
Шрифт:
Каюсь, но только исключительно своей совести – прибалдела от его жаркого поцелуя, а потом и от совместного танго, который мы исполнили «на пять баллов».
Но только потом, когда Рома поехал меня провожать домой, я снова в нем дико разочаровалась – ну вот как можно быть сначала таким очаровашкой, а после – надменным хамом и самоуверенным болваном?
– У отца Ромы случился инфаркт полтора года назад, – Захар, хоть и с опозданием, отвечает на мой вопрос, уходя от животрепещущей темы их с Настеной свадьбы. – Врачи запретили Борису Ивановичу нервничать, перегружать сердце и работать по двадцать часов. Пришлось
Вот почему, спрашивается, изначально нельзя нормально высказать свою просьбу (а не приказ), попросить помощи (а не выставлять ультиматумы) или просто спокойно поговорить? Неужели он считает меня такой уж черствой, безразличной к чужим проблемам, или холодной, как лед, к просьбам людей?
Может, я и не права в своем отказе, но уж очень сильно он меня вывел своим высокомерием и надменностью. Мог ведь нормально построить разговор – без приказов и ультиматумов. Хотя разве может Валевский общаться нормально?
Или это он только со мной ведет себя, как невоспитанный и высокомерный ублюдок?
Ну, ничего, красавчик, ты у меня еще попляшешь! Придется спустить тебя с небес на землю и научить правилам этикета.
Опять эти мысли о Валевском, будь он не ладен. Какая учеба? Какое перевоспитание? Даже слышать об этом не хочу, и думать себе запрещаю о Роме Валевском.
А уж встречаться с ним еще раз и подавно!
Глава 6
– Если ты решил надавить на жалость, Гончаров, то зря, – выдаю после минутной паузы, на протяжении которой мысли о павлине не покидают меня ни на секунду. Прямо как проклятие, ей-богу! – Ничего не имею против родителей Валевского, но лично он меня бесит. Если еще раз увижу его наглую рожу – придушу.
– Ты уж определись, кого первым душить будешь, – смеется Захар, откидываясь на спинку стула. – А то мы с Ромчиком еще подеремся, чья шея первый попадет в твои руки. Хотя, я бы предпочёл, чтобы Валевского, – он делает паузу, на протяжении которой пьет сок и испытывает мое терпение. – Мне умирать от удушья никак нельзя. Я скоро стану отцом, так что прошу учесть это при выборе наказания. Может, обойдёмся строгим выговором или твоим грозным взглядом, а? – решает хитрюга смягчить свой приговор, и тут же переводит стрелки на друга: – Думаю, Ромаха будет рад твоим объятиям, так как он у нас парень холостой, брачными узами не связанный, и даже, насколько мне известно, не состоящий в серьезных отношениях.
– Кстати, – я меняю тему, так как разговоры о наглом и самоуверенном Валевском меня порядком достали. – Ты бы брал пример со своего друга. А то он – директор, а ты, – намерено делаю паузу, наблюдая, как Захар сначала тяжело вздыхает, а после закрывает глаза, мотая головой из стороны в сторону, видимо понимая, куда я клоню.
– Так уже, – влезает в наш разговор Настена, второй раз за вечер загоняя меня в ступор. – Чего ты глаза таращишь? Почаще надо в гости приезжать.
– Гончаров! – как-то уж очень резко вырывается у меня, правда, в хорошем смысле этого слова. – Тащи коньяк. За это не грех и выпить, особенно если птичка разрешает.
Захар приободряется на глазах, и дальше
Мы обсуждаем назначение Захара на должность генерального директора, больше не вспоминая о Валевском. И слава Богу – а то за последние несколько часов его стало слишком много в моей скучной и однообразной жизни.
Гончаров Алексей Владимирович, то есть отец Захарчика, решил уйти на покой и не придумал ничего другого, как назначить сына на должность директора своей компании. Как говорится, пора уже взрослеть, мой мальчик, и учиться брать на себя ответственность.
Захар поскрипел зубами, повозмущался для приличия, но под напором трех фурий (мамы, сестры и, конечно же, птички, которая встала на сторону женской половины семьи Гончаровых) согласился, о чем поведала мне Настена, когда мы лежали в кровати.
Супруга своего милая блондинка отправила спать в зал, заставив меня составить ей компанию на сегодняшнюю ночь.
– А не перебор? – я приподнимаю одну бровь вверх, когда моя любимая подружка расстилает кровать.
– Ты о чем? – она останавливается и с удивлением смотрит мне в глаза.
– Я о твоей обиде, – поясняю свою мысль, иначе такими темпами мы долго будем выяснять, кто из них двоих прав. А мне жутко хочется спать, и напрочь отсутствует желание вести длительные диалоги с нравоучениями. – Подулись, пошутили и достаточно. Зачем же сразу в зал? – усмехаюсь, глядя, как Настя начинает заливаться смехом и бьет себя по лбу, показывая мне, нерадивой, что несу я полную ахинею.
Оказывается, шутливая обида птички здесь абсолютно не при чем. Захар подхватил простуду, и даже четыре дня жил у родителей, чтобы не дай Бог не заразить Настену. В ее-то положении болеть категорически запрещено, вот они и решили перестраховаться, временно ночуя в разных комнатах.
Под звонкий голосок своей подружки засыпаю быстро – такое чувство, что вагоны разгружала, а не целый день в офисе просидела. Усталость берет свое, и через пятнадцать минут после того, как моя голова касается подушки, Морфей забирает меня в свое царствие.
И снится мне (чтоб ему пусто было) Валевский. Даже во сне он меня преследует – никуда от него не скрыться.
Рома улыбается, проводит рукой по моему лицу, глядя прямо в глаза, а на меня нападает ступор – вроде и хочу отстраниться и остановить его, а не могу. Губы парня касаются моих – сначала нежно, аккуратно, едва дотрагиваясь до пересохшей кожи, а затем жарко, страстно и слишком нагло. Он пытается захватить меня в свой плен, а у меня нет сил сопротивляться. Да и желания, как оказывается, тоже…
Будильник звонит в самый неподходящий момент, когда я только собираюсь снять футболку с Валевского. Просыпаюсь и мысленно стону, не отойдя окончательно от полуэротического сна с участием павлина, картинки которого то и дело всплывают в моей памяти.
Господи, только этого мне не хватало – теперь целый день сиди, Карина, и вспоминай свой сон, который уже крепко поселился в твоей голове и даже не собирается оттуда выветриваться!
Ладно, проблемы будем решать по мере их поступления, а сейчас сначала водные процедуры, затем макияж, завтрак, которым нас с кривящимся Захаром пичкает Настена, и дорога до офиса.