Lover In Low Light
Шрифт:
— Я не понимаю, — шепчет он после долгого времени, и глаза Кларк щиплет из-за такого хриплого голоса.
Она облизывает губы и быстро вытирает глаза, когда делает шаг к человеку, который разделил с ней десять месяцев, и говорит:
— Мне жаль.
— Почему она? Почему… что она значит для тебя?
Кларк не знает, что ответить. Она не знает, что должна ответить. Она сказала Финну, что это решение не связано с Лексой, но он догадался сам. Он зациклился на этом, на том, как они отдалились друг от друга с той ночи в галерее, как она мало контактировала с ним после этого, как она избегала его прикосновений, избегала
— Всё, — шепчет Кларк через мгновение, потому что она потратила слишком много лет, обманывая саму себя об этом, слишком много лет удерживая истину внутри. Финн заслуживает правды. — Она — всё.
— Всё? — его голос трясётся всё сильнее, он издаёт сломанный смех. — Она — всё? Тогда кто для тебя я, Кларк? Просто способ убить время?
— Нет, — быстро сказала Кларк, качая головой. — Нет, Финн. Это не то, что я имела в виду. Ты важен для меня.
— Но Лекса — всё.
— Это сложно, — сказала Кларк, подбирая верные слова для объяснения. — Мы… С ней это было по-другому. То, что мы имели, было…
— Всем, — вздохнул Финн, когда он закончил мысль за неё. Парень отодвигает ворот красной футболки, чтобы вытереть им щёки и даёт ему вернуться на своё место в уже немного помятом состоянии. — Тогда скажи мне такое, Кларк, — сказал он. — Почему я даже не знал о её существовании?
Кларк на мгновение смотрит на него, не зная, что ответить, но Финн не даёт ей и шанса.
— Я понимаю, что у вас двоих были отношения, и это было прекрасно. Она была твоей первой любовью. Я понимаю это, — говорит он, и, делая шаг к Кларк, тянется к её руке. — Я понимаю, что-то, что ты увидела её снова — подорвало тебя, и ты чувствуешь порыв, но это — всё, Кларк. Это — адреналин и ностальгия, — его голос оборвался вновь и он сжал руку Кларк, и девушка закрыла глаза, когда услышала: — Это временно.
— Это не временно, Финн, — шепчет Кларк, качая головой и убирая свою руку из его. — Извини, но это не пройдёт.
— Если бы она действительно была бы всем, ты не думаешь, что ты хотя бы упоминала бы о ней? — бросил он вызов слабым, но возрастающим голосом. — Мы были вместе десять месяцев, почти одиннадцать месяцев, и её имя никогда не всплывало до недавнего момента. Ни разу, Кларк. Ты не думаешь, что это что-то значит?
Он отворачивается от неё, начиная расхаживать.
— И тебе, очевидно, было хорошо без неё, — сказал он. — Так было пять лет, и тебе было хорошо без неё, так что она не может быть так важна. Посмотри, как ты успешна, Кларк. Ты по-прежнему выходишь в свет. Ты всё ещё веселишься. Ты не разваливаешься. У тебя есть жизнь.
— Я знаю, что у меня есть жизнь, — сказала Кларк, качая головой. — Я не могу сказать, что я не могу жить без Лексы. Я могу. Я делала это годами, и я делала это до того, как я встретила её. Я говорю о том, что я не хочу жить без неё. У меня может быть жизнь без неё, но я не хочу такой жизни.
Вздохнув, Кларк провела рукой по волосам и дала знак Финну, чтобы он следовал за ней. На противоположной стороне лофта она снимает ключи с крючка и выбирает маленький серебряный ключ от студии. Она отпирает замок и отодвигает дверь, после чего делает шаг в помещение.
— Проходи, — сказала она, мотивируя его зайти. — Посмотри на это ради себя же.
Финн мгновение завороженно стоит вне студии, взгляд бросается назад, а потом вперёд, между Кларк
— Ты никогда не давала мне зайти сюда раньше, — сказал он, и Кларк кивнула.
— Знаю, но тебе нужно увидеть это.
Немного поколебавшись, Финн делает шаг в маленькую студию, и спустя секунду Кларк слышит его небольшой вдох. Она подходит к нему и поворачивается, видя его с открытым ртом, глаза расширенные и блестящие, пока парень осматривает комнату.
Полотна различных размеров украшают три стены комнаты. Одно и то же печальное и прекрасное лицо смотрит с большинства из них, оно перемежается между новыми работами по заказу и произведениями для галереи. Старые фото и афиши прикреплены к большой пробковой, укреплённой над столом доске. Это части застывшего прошлого Кларк: вот Аня с Лексой вместе смеются, вот Рэйвен указывает на её имя в списке университета, вот Кларк в объятиях Лексы прижимается к её губам. Аккуратно размещены сувениры в свободных участках. Это старые части каких-то ювелирных изделий, футболки с концерта Аланис Мориссетт, на который они с Лексой уезжали на несколько недель, сувениры из спонтанных дорожных поездок, а также какие-то заметки, написанные наклонным почерком её любимой.
Зелёные глаза Лексы будоражили практически с любой поверхности, с любой фотографии и картины, а самое большое полотно висит над небольшим матрасом в заднем углу студии. Тёмно-серые одеяла и две подушки украшают матрас, где Кларк спала, когда она была дома одна, матрас, в котором, она может поклясться, до сих пор чувствуется запах Лексы.
Шаг в эту комнату — словно возвращение во времени, стопроцентный способ для Кларк проскользнуть в прошлое, и она знает это. Она знает, на что это может быть похоже для человека, кто не видел её настоящей, для кого-то, кто не понимает и не может понять, но Кларк не чувствовала себя настолько ужасно здесь. Все эти работы, все эти воспоминания — напоминание о том, что она была по-настоящему счастлива, когда знала, кем была и где была нужна, когда всё было именно так, как и должно было быть. Окружая себя всеми этими работами, прошлым, Лексой, она создавала чувство связи, вдохновения, креативности, она чувствовала себя живой. Даже когда это причиняло боль, это заставляло чувствовать себя дома.
— Я никогда не говорила тебе о ней, потому что никогда не говорила о ней вообще, — тихо бормочет Кларк, вздыхая. Она скрещивает руки на груди и прислоняется к открытой двери. — Я никогда не говорила о ней потому, что мне было больно говорить о ней. Больно, потому что я всё ещё желаю её. Я никогда не прекращу желать её. У нас были планы о будущем. У нас была жизнь, которую мы должны были прожить вместе, но всё настолько спуталось, и тогда…
Дыхание Кларк застряло между её зубами, укусив её за горло, когда она пытается сморгнуть слёзы.
— Когда всё развалилось, это не казалось мне разрывом. Это было чем-то, вроде потери. Потери части самой себя. Она не была просто моей первой любовью, Финн. Она была моей родственной душой. Она — и есть моя родственная душа, и невозможно объяснить, на что это походит: словно всё пространство внутри тебя заполнилось, а затем опустошилось вновь.
— Поэтому ты не пускала никого сюда, — шепчет Финн, оглядывая комнату. Его губы всё ещё приоткрыты, глаза всё ещё блестят, и этот вид заставляет грудь Кларк болеть. — Я думал, ты любила меня.