Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели

Звягинцев Василий Дмитриевич

— Жалко, дефибриллятора у меня нет, я бы им показал каталепсию, — со злостью сказал Шульгин. — А химию использовать боюсь, черт знает, что у них за метаболизм. Ладно, мы сейчас подручными средствами попробуем реанимацию организовать. Настройся, Константин Васильевич, следи за реакцией…

Он присел на корточки рядом с пленником, который, по его расчетам, пострадал меньше других. По крайней мере, телесных повреждений на нем не наблюдалось. Достал из кармана зажигалку и поднес огонек к одной из известных мастерам иглоукалывания точек.

— Есть! — воскликнул Удолин. — Отчетливый всплеск. Похоже, он

вообще в сознании…

— Ну, тем лучше. Он ведь, гад, понимает по-русски — так пусть внимательно слушает. А ты, для верности, транслируй ему эмоциональный смысл моей декларации о намерениях…

Сашкино лицо приобрело мрачную сосредоточенность.

— Мне некогда с тобой возиться, — ровно и отчетливо заговорил он, обращаясь к дуггуру, — я очень не люблю, когда обижают моих друзей, да и пытаются сделать дурака из меня. Или ты сейчас очнешься, или я начну перебирать все известные у нас болевые точки. Если ты не человек, придется повозиться немного дольше. Но я тебя все равно достану. Умрешь — примусь за следующего, с учетом накопленного опыта. Пока не доказано, что ты человек, принципы гуманизма на тебя не распространяются…

В подтверждение своих слов Шульгин раскрыл коробочку с дюжиной шприц-тюбиков. Сдернул с одного иголку и, прицелившись, вонзил дуггуру в шею немного ниже основания черепа.

Раздался пронзительный вопль, испытуемый судорожно выгнулся, завозил по полу связанными ногами, открыл глаза.

— Вот и хорошо. — Сашка с облегчением выдернул иглу, вытер ее о хитон дуггура, спрятал в футляр.

— По-русски говорить будем или как?

— Он сейчас очень громко кричит в ментадиапазоне, — сообщил Удолин, — призывает своих…

— Этих или других? — указал Шульгин пальцем на остальных, по-прежнему изображающих безжизненность.

— Не могу ответить. Но надеюсь, что сквозь защиту его крик не пробьется. Я опять немного перенастроил фазу, с учетом возрастающей нагрузки.

Шульгин несильно, но хлестко ударил очнувшегося по щеке.

— Передай этим придуркам, чтобы тоже кончали ваньку валять, а то начну будить каждого по очереди… Тем же способом. И на помощь не надейтесь, не успеет. Только от меня зависит, уйдете отсюда своими ногами или тут насовсем останетесь.

Дуггур залопотал что-то бессвязное.

— Переведи ему, Константин: или пусть на русский переходит, или опять будет больно.

— Мастер ты своего дела, Саша, — прищелкнул языком Удолин. — Я помню, как ты при мне Агранова пригибал.

— Не из той оперы. Про таких, как Агранов, я все знал: характер, биографию, желания, страхи и предрассудки. Понимал, чем сломать, чем купить. А сейчас чего хвалиться — даже не понимаю, личность он или ячейка коллективного разума? Ну, попал ему в нервный узел, сделал больно, а дальше? Пока ничего не вижу, кроме инстинктивной реакции. Но как-то же они с Ларисой общались, и между собой тоже? Работали с ней с использованием высоких технологий. — Он указал на приборы и валяющиеся рядом диски. — Постарайся, достань их, а то, боюсь, они нас достанут…

— Что-то в твоих словах есть, попробуем…

Пока профессор напрягал магические силы, Шульгин пытался выстроить собственную мыслеформу, в которой пленники, осознав безнадежность своего положения,

проявляют добросовестную готовность к сотрудничеству.

У кого получилось лучше и раньше, сказать трудно, однако лежащие вповалку дуггуры начали приходить в себя, их общий мыслефон стал гармонизироваться.

— Сейчас, сейчас, — бормотал под нос Удолин, выстраивая для себя новую систему зависимости и соподчиненности чужих биоритмов.

Тот пленник, что лежал всередине, самый крупный из всех, поднял голову.

— Развяжите меня, — сказал он вполне отчетливо, в звуковом диапазоне.

— Можно, — кивнул Сашка, внимательно рассматривая взведенный пистолет и не глядя на дуггура. Много чести, если исходить из древнефеодальных мерок. Не общаться же с ним, как с военнопленным офицером европейской армии. — Если вздумаешь дергаться — я тебе для начала колени прострелю и все равно заставлю говорить. Так что сам выбирай. Не мы первые начали… Константин Васильевич, руки ему освободи.

— Подвинься вот сюда, — показал Шульгин стволом на пол в двух метрах перед собой. — Руки держать за спиной. И начнем с самого начала. Имя, должность, воинское звание…

Дуггур, похоже, не понял своеобразного юмора.

— Тупой, значит. А туда же… Давай проще. Кто ты такой, откуда здесь взялся, что делаешь?

— Мы — исследовательский отряд… — Дальше последовало несколько невоспроизводимых слов. Даже дагонский язык для нормального человека абсолютно недоступен, если не изучать его с младенчества, но этот был еще более чужд. Хотя вряд ли в подобном случае применимы сравнительные степени. Подобные звуки в африканских лесах издают некоторые птицы. Слыша их скрипы, трески и скрежет, невозможно поверить, что они состоят в родстве со среднерусским соловьем.

— А если понятнее?

— В вашей памяти не содержится таких понятий…

— Видишь, Константин, — с обиженной миной на лице сказал Шульгин, — вокруг сплошные телепаты, экстрасенсы… И что прикажешь делать обычному человеку? Но мы все-таки попробуем. Не мытьем, так катанием. Нам деваться некуда, ему — тем более.

— Им, — уточнил Удолин. — Это действительно рассредоточенный разум. Ты оказался прав. Поразительно! Допустим, пятерка — низшая таксономическая единица, и они могут объединяться для решения определенных задач. Очень может быть — до бесконечности. Одна особь группы исполняет функции лидера, координатора, остальные тоже имеют каждый свои обязанности, а в комплекте — полноценная личность.

— Чего тут поразительного? У фантастов подобное встречалось, неоднократно. А уж армейские боевые структуры все на такой идее построены. С точки зрения комбата, отделение и даже взвод индивидуальности не имеют. Для командарма и полк — только номер. В лучшем случае фамилию командира краем уха слышал.

Насчет дуггуров я о такой хреновине еще в Испании догадался. Для чего, думаю, их целый десяток за рядовым боем наблюдать приперся? Одного-двух за глаза хватило бы. Теперь понятно — их и было фактически двое. Две пятерки. Короче, зацепка у нас есть. Перекурим — и займемся вплотную. Конкретностями. Мы не антропологи, мы фронтовые разведчики. Нам нужно по нынешнему факту разобраться, и как можно быстрее.