Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели
Шрифт:
И еще одну, ироничную, конечно, но часто подходящую к случаю: «При сильном стрессе у женщин отключается небольшая часть мозга, отвечающая за все». Не Шопенгауэр, разумеется, этот афоризм придумал, но тоже большой феминофоб.
Увидев подругу, в прелестном алом пеньюаре лежащую на софе перед экраном стереовизора, на котором мелькали персонажи инопланетной мелодрамы из богатой фильмотеки Антона, он почувствовал, что проявленный им в постели с девушкой Настей стоицизм, благородство и моногамность теперь нуждаются в компенсации. Не важно, что тогда он был совсем не в том состоянии, чтобы постельные подвиги совершать.
Об
И все же, обнимая Ирину и радуясь, что у него снова все в порядке, он представлял себя не с нею, а с той. Или, что почти одно и то же, старался вообразить не эту Ирину, а из семьдесят шестого. «Девушку с моста». Получалось интересно.
Она, в свою очередь, его настроение тоже почувствовала и вела себя раскованнее и одновременно отстраненнее, чем обычно.
Наконец, когда они, как в давние времена, разомкнули объятия, испытывая нежность и благодарность друг другу, на короткое время забыв обо всем, что было до и будет после, Ирина накинула на разгоряченное тело пеньюар, пересела к чайному столику, дернула шнурок торшера.
Зеленый чай давно остыл в стеклянной колбе, но она сделала несколько глотков с наслаждением. Будто бедуин, добравшийся до колодца под сенью финиковых пальм. Прикурила длинную сигарету давно забытой марки «Фемина». Отличные выпускали братья-болгары сигареты в далекие шестидесятые, самое начало семидесятых годов, из настоящего, ароматного и легкого турецкого табака. Длинные, размера «кинг-сайз», только тогда этот иноязычный термин не употреблялся. С золотым обрезом, чуть подлиннее нынешних фильтров. Лакированная красная коробка с портретом девушки, похожей на Мерлин Монро, шикарно держащей в отставленной руке эту же сигарету. И цена совершенно смешная – тридцать пять копеек «хрущевскими». [8] Куда они враз и навсегда делись потом – загадка мировой истории. Наверное, туда, куда и сигареты «Вавель», чуть ли не ключевой момент их с Новиковым знакомства. А по заказу здесь, в баре Замка, немедленно появились те и другие, ничуть не хуже, чем прежние.
8
«Хрущевские» – деньги, появившиеся в 1961 году после деноминации в 10 раз по отношению к «сталинским». Один хрущевский рубль для выезжающих за границу в Госбанке менялся в соотношении 64 коп. за доллар. На черном рынке, наоборот, ходил три к одному, плюс до десяти лет тюрьмы, если поймают на «незаконных валютных операциях».
– Ну и о чем ты хотел со мной поговорить? – спросила Ирина непривычно жестковатым тоном, не слишком сейчас уместным. Будто только что ничего и не было. Так говорят женщины, настраиваясь на семейный скандал. Не попадешь в правильный тон – и понеслось. Попадешь – еще хуже.
Единственный правильный ход – уйти в другую плоскость настроений и интонаций.
Не торопясь, не делая резких движений и не отвечая, Андрей отправился в туалетную комнату, почистил зубы, причесался, побрился «Жиллетом», вытер щеки сухо и резко пахнущим одеколоном.
Вернулся, прихватив по пути бутылку пресловутого миндального ликера. Сел, тоже закурил, глядя на Ирину прозрачным
Она свою сигарету успела докурить на две трети.
– Да так, по мелочи…
Он ее с юности поражал умением продолжать любой прерванный разговор или даже завершать вслух не высказанные цепочки мыслей.
Ирине показалось, что они снова сидят в квартире ее бывшего мужа на улице Горького. В совсем далеком восемьдесят втором году. Новиков, потомок отмененных революцией князей, тогда переиграл ее по всем статьям, и она кинулась ему на шею, боясь, что вдруг в следующую минуту он опять исчезнет… И навсегда!
– А мелочь заключается вот в чем… Я здесь вскоре непременно подохну, это без вариантов, и не пытайся спорить. Вы, кто раньше, кто позже, – тоже. Унесетесь. В снега времен и в даль веков…
– Блока нужно точнее цитировать, – бесцветным голосом сказала Ирина.
– Прочитать целиком и полностью? Свободно. Только смысла не вижу. «Бубенчик под дугой лепечет о том, что счастие прошло…»
Сделал паузу, глядя в потолок. Продолжил:
«И только сбруя золотая всю ночь видна… Всю ночь слышна… А ты душа, душа глухая… Пьяным-пьяна… пьяным-пьяна… «Близко к тексту?
– Андрей, зачем ты опять ерничаешь?
– Я? Да о чем ты? Я, собственно, хотел задать абсолютно нейтральный вопрос – ты хочешь снова стать двадцатилетней?
Ирина не поняла. Зачастую мысль его двигалась очень извилистыми тропками, и понять, куда она выбралась сейчас, получалось не сразу.
– Нет, я в абсолютно буквальном смысле. Мы окончательно и бесповоротно отсюда сматываемся. В Южную Африку, в конец прошлого века. Это решено и обсуждению не подлежит. По придуманной мной легенде нам там следует объявиться слегка постарше, чем знаменитый «Капитан Сорвиголова», но не сильно. Считаем – года по двадцать два – двадцать пять. Верные подруги должны быть чуть помоложе. Последнее время тебе около тридцати…
Тут Новиков Ирине слегка польстил. Тридцать реальных ей было в восемьдесят четвертом. А сколько с тех пор воды утекло… Но не важно.
– Снова двадцать – хочешь?
– Каким образом?
– Сделаем, суть же не в этом.
Ирина задумалась. На самом деле задумалась, взяла из коробки вторую сигарету.
– Двадцать – внешне?
– Гормонально – тоже, – чуть улыбнулся Андрей. – Память и прочее – при нас.
– Тогда – о чем спрашивать?
– Я так и думал. А остальные девочки как отнесутся?
– О ком речь?
– Лариса, Сильвия. Об Анне не говорю, она и так…
Анне на самом деле было двадцать три, реальных, на них она и выглядела.
– Сильвия – не ко мне вопрос. Что пожелает, то и сделает. А с Ларисой поговорю…
– Есть основания сомневаться?
– Да кто ж ее знает… А когда уходим?
– Через неделю максимум. Сумеем раньше – еще лучше. Корабли нужно до ума довести, чтоб лет двадцать ходили по морям и океанам без дозаправки и капитального ремонта. Других препятствий нет.
Ирине было абсолютно все равно, куда отправляться, в каком мире жить, что там делать. Был бы Андрей рядом, и исчезло бы с его лица это выражение тяжелой тоски, которое он старательно, но безуспешно от нее маскировал. Она даже на Средневековье согласна, люди и там жили, как известно из книг – с удовольствием, не стесненные рамками позднейших правил и обычаев. Свои, разумеется, тоже были, но не для всех обязательные. Не настолько обязательные…
Ирина пересела на подлокотник его кресла, обняла за плечи, наклонилась, поцеловала в щеку.