Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели
Шрифт:
– Как думаешь, – спросил Ростокин у командира, – будут они его останавливать для досмотра?
– По нынешним законам не имеют права, в открытом море, – ответил Белли, продолжая наблюдать за эволюциями крейсеров, – но скорее всего – да. Голландский пароход, а для них что буры, что голландцы – все едино.
– И тебе этого очень хочется?
– Безусловно. В противном случае у нас не будет повода вмешаться…
Игорь, хотя и имел случаи познакомиться с деятельностью английской разведки в двадцатые годы будущего века, все же оставался по воспитанию человеком второй половины двадцать первого. Не было у него инстинктивной враждебности к гордым британцам, которые
Однако, начиная с шестнадцатого века, не было у России более последовательного, упорного, бескомпромиссного врага. Можно сказать – руководимого не геополитической логикой, а подобием инстинкта. Независимым от того, имелись конкретные поводы или нет. Редкие периоды дипломатических «оттепелей» или даже военных союзов ничего не меняли в сути отношений. Бесконечные вмешательства в российские интересы на Кавказе, в Средней Азии, Персии, Турции, инспирированная Британией Крымская война вполне достойна быть названной мировой войной XIX века, в которой Россия была вынуждена сражаться сразу на шести театрах военных действий (причем на всех, кроме Крымского, – победоносно), против коалиции держав: самой Англии, Франции, Турции, Сардинского королевства.
Даже в двух мировых войнах, оказавшись союзником России, Англия, сама захлебываясь кровью, не забывала о том, что такому союзнику следует вредить больше, чем прямому противнику. Пропустили «Гебен» и «Бреслау» в Черное море, затеяли самоубийственную Дарданелльскую операцию, задуманную единственно для того, чтобы раньше русских оказаться на Босфоре. О Второй мировой тем более вспоминать не стоит. Рузвельт, плох он был или хорош, но кое-как выполнял союзнические обязательства, а Черчилль с первого до последнего дня думал только о том, чтобы Россия (пусть и называлась она СССР) не добилась в этой войне никаких геополитических выгод и преимуществ.
Владимир Белли, как и все знающие историю люди его поколения и двух следующих тоже, относился к британцам с гораздо большей неприязнью, чем к тем же немцам или туркам. Те что – враги и враги, но предпочитающие стрелять в лицо, а не в спину. С ними при случае по-людски поговорить можно, в промежутке между войнами, с англичанами же – никогда. Они уверены, что русские – лишние на этой земле.
– То есть – провокация? – спросил Ростокин.
– При чем здесь провокация? – слегка обиделся лейтенант. – Мы не в полиции работаем. Спокойно плывет по морю пароход, никого не трогает, в полном соответствии с обожаемым британцами принципом «фри трейд». Нами зафрахтованный. Везет то, что хочет, туда, куда надо. Если англичане пройдут мимо – мы препятствовать не будем…
С этими словами Белли двинул ручку машинного телеграфа на «Средний ход». Средний для «Изумруда», он превышал «Полный» для неприятеля.
– А если не пройдут?
Ростокин с Аллой специально напросились в этот поход. Игорю на самом деле было интересно, какая тут затевается интрига, как военному журналисту. Аренда дряхлого парохода для того, чтобы переправить в Трансвааль оружие, выглядела полной бессмыслицей. То же самое можно было совершить без всякого риска, прямо в порту наштамповав дубликатором какое угодно оружие в любых количествах. Ростокин даже подозревал, что по особым каналам сведения о «Ватергюссе» были переданы компетентным британским службам.
Хорошо, пусть так, он будет наблюдать, как развиваются события.
– Если нет – это их выбор.
Выбор
«Эклипс» еще прибавил скорость и начал обгонять пароход, подняв трехфлажный сигнал «Предлагаю остановиться для досмотра».
Белли прочел его сразу, а капитан «Ватергюсса», пожав плечами, обратился к своему единственному помощнику и штурману:
– Что это они там за вымпела вывесили?
– Я такого не понимаю, – ответил штурман, сплевывая за борт жевательный табак.
Кирсанов отошел в самый угол мостика, чтобы не мешать. Морских сигналов он тоже не знал. Достаточно и того, что Белли передал ему по рации: «Неприятеля вижу, действую по обстановке». Прямой опасности для парохода с его ценным грузом больше не было. Англичанам очень скоро станет не до него. Теперь стоит опасаться только предупредительных выстрелов, «случайно» попавших в пароход.
С крейсера, который находился на расстоянии около полутора миль, в дополнение к флажному сигналу замигал ратьеровский фонарь.
– Разрази гром их королеву, я думаю, что они требуют остановиться, – нервно откашлявшись, сказал капитан.
– Будем идти, как идем, – ответил штурман. – Мне сдается, это похоже на пиратство в открытом море…
– Защищаться нам все равно нечем…
– Пусть берут на абордаж, а потом в морском суде в Лондоне или Амстердаме выяснится, кто прав, а кто нет…
Капитан позавидовал хладнокровию своего помощника.
– Запишите все это в вахтенный журнал, вдруг пригодится, – сказал он с глубоким сомнением. Ничего другого все равно не оставалось. Они жили в те сравнительно благословенные времена, когда грузовые пароходы в море еще не топили от нечего делать, и до «Лузитании» [75] оставалось целых пятнадцать лет.
75
Первый пассажирский лайнер нейтральной державы (САСШ), торпедированный германской подводной лодкой (U-20) в начале Первой мировой войны (07.05.15), на котором погиб 1201 человек, что послужило одним из формальных поводов вступления Америки в войну. Начало неограниченной подводной войны.
Капитан, ничего не говоря помощнику, все же надеялся на чудо. Уж очень убедительно звучали слова иностранца, передавшего ему пачку фунтов, никак не оговоренных раньше. Умеют же люди внушать к себе уважение. Без всяких расписок сунул в руку и сказал, кроме прочего:
– Мастер Тромп, надеюсь, эти деньги укрепят вашу решимость. Есть поговорка: «Кто не рискует, тот не пьет шампанское». Рискуйте, будет что вспомнить. И твердо помните – мы себя обижать никому не позволяем.
Очень хотелось спросить, кто такие «мы». Капитан знал массу языков, но не смог уловить ни малейшего намека на акцент, приоткрывший бы национальность заказчика. В слова об «уругвайском еврействе» он не поверил с самого начала.
Более же всего мастера Тромпа удивило то, что человек, годившийся ему в сыновья, держался столь властно и говорил с жесткостью, достойной адмирала.
Как бы там ни было, если не случится самого худшего, спрятанных в «набрюшнике» денег хватит, чтобы, добавив к уже скопленным за долгие годы плаваний, уйти на покой, не слишком нуждаясь. А о грузе он ничего не знает и знать не хочет. Есть фрахт, коносамент, другие бумаги, есть и представитель грузоотправителя, он отвечает за все, а капитан – только за свой пароход и верность курса.