Ловкач и Хиппоза
Шрифт:
И снова Хиппоза сидела рядом со мной. На шее у нее висела гирлянда подвявших желтых кувшинок. Она их нарвала в той речке, не обращая внимания на мои уверения, что уже через час они завянут. Ползала в воде, выдергивая из воды длинные темно-зеленые плети. Продрогла и извозилась, как поросенок. Так что мне пришлось снова гнать ее в воду, чтобы смыть грязь. Но зато теперь она сидела, разукрашенная, словно полинезийка. Сначала, когда наконец мы выбрались на трассу, она болтала о каких-то пустяках, потом замолчала.
И снова наша "БМВ"
В сторону моря шли редкие машины. Навстречу же – целые вереницы – конец лета, конец каникул, конец бархатного сезона. Моя последняя, надеюсь, ездка. Солнце стояло в зените. На склонах гор лежали глубокие бархатистые тени.
– Саша, – внезапно позвала молчавшая до этого Хиппоза. Тихо так позвала, посмотрев на меня.
– Что? – машинально откликнулся я.
И похолодел.
Откуда эта негодяйка узнала мое настоящее имя? Неужели она работает на Антона? Не может быть! Слишком уж это невероятно. Да и зачем ему было так все усложнять, устраивая ложную драку, подсаживая ее ко мне? Ведь все можно было сделать гораздо проще и эффективней. Но тогда каким образом она выведала, как меня зовут на самом деле? Я лихорадочно прокручивал в голове всевозможные варианты. Когда же она узнала?..
Господи! Какой я идиот! Ну, конечно же, конечно! Когда я ночью выходил из машины разузнать насчет пробки. На пять минут. А все мои документы оставались в машине, в куртке. Ну, дает, барышня!
Я бросил быстрый взгляд на Хиппозу. Она внимательно и серьезно на меня смотрела.
– Ты ведь Саша? – спросила она. – Саша Ловкачев? Отсюда и Ловкач? Да?
Я помолчал. Деваться было некуда.
– Да, – ответил я.
Она помолчала.
– Отдашь машину хозяину?
– Да. Только не в Туапсе, а в Сочи.
Я решил выложить еще часть правды. Ведь после всех приключений мы были, можно сказать, заодно. В конце концов я почти ничем не рисковал: я не собирался везти ее к Балабухе. И к тому же, чего скрывать – она мне нравилась с каждой минутой все больше и больше.
Мое признание, кажется, совсем ее не удивило. Она только хмыкнула:
– Надо же, как все склеивается. Мне ведь тоже именно в Сочи надо попасть.
– Да ну?
– Да. Родители у меня там отдыхают.
– Значит, ты тоже решила отдохнуть перед занятиями?
– Не совсем, – уклончиво сказала она. – А ты?
– Что – я?
– Сегодня же назад в Москву?
– Да. Вечерним рейсом.
Она опять помолчала. Я спросил:
– А как тебя по-настоящему зовут, я могу узнать?
– Можешь. Так
– Что неважно?
– Да все… Плевать.
Я покосился на нее:
– Тебе когда в институт?
– В институт?.. А-а, кажется, дней через десять.
Некоторое время мы оба молчали. Потом я сказал:
– Слушай, хоть ты и очень боишься самолетом летать, может все-таки один раз проявишь героизм? Сегодня вечером. Из Адлера в Москву?..
Хиппоза долго молчала, насупившись, а затем, не поворачивая головы, ответила:
– Да я не то что боюсь летать… Я в аэропортах боюсь показываться. Там милиции много и… – она не договорила. Потом продолжила:
– Просто я позавчера, еще в Москве, в одну неприятную историю влипла. Вот и трясусь теперь, как заяц. Собственной тени боюсь.
Она задумчиво покачала головой и добавила:
– А может, я все преувеличиваю. У страха глаза велики.
– Что за история, Лена? – спросил я.
– И живу я на самом деле не в Питере, а в Москве. Недалеко от тебя, кстати, – пробормотала она, словно и не слыша моего вопроса.
Некоторое время мы ехали молча. Не хочет говорить – не надо. Но я видел, как ей хочется выговориться, поведать кому-нибудь, в данном случае мне, про свои беды и горести. Ладно, не стоит сейчас ее пытать. Сама расскажет со временем.
– Так как насчет самолета? – повторил я вопрос.
Она скучным голосом ответила:
– Ну, разве только разок…
Повернулась ко мне и улыбнулась до ушей.
А я напрягся, глядя вперед. Она недоумевающе уставилась на меня. Потом повернула голову и наконец увидела то, что я увидел раньше. И от чего во рту слегка пересохло, хотя ситуация, на мой взгляд, процентов на девяносто не представляла для меня ощутимой опасности.
Впереди, в двустороннем "кармане", по обеим сторонам трассы стояли желто-синие милицейские "жигули". На встречной полосе перед ними скопилось несколько легковушек и старый "РАФ". Их осматривали милиционеры в бронежилетах с автоматами наперевес. На нашей полосе машин, кроме милицейского "жигуля" и гаишного мотоцикла с коляской, не было. Гаишник в крагах и белом шлеме помахал полосатым жезлом. Я скинул скорость и свернул к обочине. Поставил машину на ручник. Хиппоза мгновенно напялила на нос свои непрошибаемые черные очки.
Сразу же к машине подошли двое – толстый усатый гаишник и милиционер, – с автоматом наизготовку. Автоматчик стоял вполне грамотно, чуть в стороне, чтобы гаишник не перекрывал директрису и у него была возможность держать на прицеле сразу и меня, и Хиппозу. Милиционер был совсем юный. Взгляд его светло-голубых, прозрачных глаз ничего не выражал. По собственному опыту могу сказать: из людей с такими глазами получаются хорошие солдаты и не хуже – киллеры. Чуть в стороне седой кряжистый мужик в гражданской одежде разговаривал по портативной рации. Он бросил короткий взгляд в мою сторону и снова занялся разговором. Но я видел: боковым зрением он продолжает внимательно за мной наблюдать. Ясно – старшой. Настоящий волкодав, без прикрас. Да он и не старался маскироваться под случайного зрителя.