Ловля ветра

Прашкевич Геннадий

Я задумчиво разглядывал своего медлительного соседа, он же, казалось, меня и не замечал.

Впрочем, он действительно меня не замечал. Я был ему открыт. Не знаю, что он видел во мне, но я явно был ему неинтересен. Наверное, он знал обо мне больше, чем я мог думать, зато я за пять дней ни на шаг не приблизился к его тайне, если, конечно, за ним стояла какая-то тайна.

Стояла ли? Не знаю… Но я был уверен: никто, кроме него, не мог оставить на светлой коже кресла изображение двух пожирающих друг друга змей.

Сделал ли он это сознательно?..

Но

что бы ни произошло, сказал я себе, я обязан вытащить его из этой дыры живым. Что бы ни произошло, он должен побывать в Консультации.

– Будьте осторожны, – негромко сказал я. – Что бы ни задумали коричневые братцы, я постараюсь вам помочь. Если начнется свалка, держитесь рядом со мной.

Он как-то странно взглянул на меня. Он видел меня насквозь. Он вдруг сказал:

– «Туун»… Вы ведь сказали так?.. «Туун»… Нет, я никогда не смогу побывать на вашей вилле…

– Но почему? – быстро возразил я.

Он медленно улыбнулся. Я понял, что говорить ничего не надо. Просто я еще раз убедился: я обязан вытащить его из этой дыры. Он никому не должен достаться. Он – моя добыча.

В вагон вновь вернулся Йооп. И он, и его незаметный напарник, не глядя на нас, разрядили автоматы. Патроны падали прямо на пол и катились по нему. Фермеры с надеждой повернули головы. Кто-то из заложников приподнялся.

– Сидеть! – крикнул Йооп. – Всем сидеть на своих местах. Вас могут неверно понять. – И объяснил: – Мы выйдем первыми. Только после нас вы можете оставить вагон.

– Йооп, – сказал я. – Снимите взрывное устройство.

Йооп быстро сказал что-то напарнику, и они обидно расхохотались.

– Там нет никакой взрывчатки, – объяснил Йооп. – Чистый камуфляж. Мы пошли на это, чтобы поддержать дисциплину.

– «Всему свой час, и время всякому делу под небесами: время родиться и время умирать… Время убивать и время исцелять… Время разбрасывать камни и время складывать камни…

И приблизятся годы, о которых ты скажешь: «Я их не хочу…»

Кем бы ни был мой медлительный сосед, для него эти годы, несомненно, приблизились. Он был мой. Он мог подойти ко мне в Спрингз-6, мог и не подойти, это не имело значения. Он мог быть Шеббсом, а мог им не быть, это не имело значения – он был мой. И кажется, он тоже это понял, потому что сидел молча, нахохлившись, как птица.

В окно, с которого, наконец, сорвали газету, я увидел поляну и солдат, выстроившихся перед вагонами. Из-за деревьев торчал орудийный ствол, тут же стояли автобусы. Малайцы – я узнал Йоопа, Роджера – (все же их было только одиннадцать человек) выходили один за другим, прикрывали глаза ладонью, будто их слепил дневной свет, и страшно однообразным, заученным движением бросали автоматы под ноги солдатам. Малайцев тут же обыскивали и вталкивали в автобус.

Потом пошли заложники. Храбреца Дэшила вели под руки. Фермеры дружно несли свои пустые корзины. По-моему, они прикидывали, кому следует подать счет за их съеденные яблоки.

Наконец, в вагоне остались я, привязанный к взрывному устройству, Шеббс да копошащийся у выхода и оглядывающийся

на нас коротышка Триммер.

– Я отвяжу вас, – предложил я.

– Оставьте. Это может быть опасно. Я не тороплюсь, – Шеббс не потерял ни медлительности, ни достоинства. – Помогите спуститься Триммеру. Мы еще успеем поговорить.

Это прозвучало как обещание.

Я знал, Джек Берримен где-то рядом. С первым же сообщением о захвате поезда он должен был начать искать меня. Он должен был знать, что я здесь. Я был уверен, Джек продумал все варианты, даже такой – я нахожусь в поезде с человеком, который мог подойти ко мне в Спрингз-6. Значит, Джек уже договорился с сотрудниками, ведущими осаду поезда, о том, что он сразу заберет меня и нашего общего друга… Мне очень хотелось, чтобы этот момент уже наступил. Я устал и хотел, наконец, спихнуть все дела на Джека.

Я прошел через весь вагон, чувствуя на спине тяжелый, все понимающий взгляд Шеббса; торопясь, помог спуститься со ступенек Триммеру. Тот задохнулся, глотнув свежего воздуха, и что-то шепнул.

– Ну, ну, – сказал я. – Вы хорошо держались, Триммер.

Он вдруг просиял.

– Есть еще кто в вагоне? – настороженно спросил подтянувшийся армейский капитан. Он держался так, будто только что выиграл историческое сражение.

– Да, – сказал я, загораживая проход и мешая капитану подняться в тамбур. – Там находится еще один человек, мой друг. Он привязан к взрывному устройству. Здесь нужен специалист.

Я верил малайцам, там вряд ли находилась настоящая бомба, но я высматривал Джека Берримена, я хотел, чтобы первым в вагон вошел Джек.

И я увидел его и даже махнул рукой.

В то же мгновение меня сбросило со ступенек вниз. Ослепительная вспышка растопила, расплавила, растворила в себе солнечный свет. Никакого звука я не услышал.

«Йооп же сказал, что взрывное устройство – блеф…»

Острым камнем мне рассекло бровь.

«Йооп же сказал, что они лишь хотели поддерживать дисциплину…»

Я ослеп. Ничего не видя, я с трудом приподнялся.

Стоя на коленях, я тщетно пытался понять, что, собственно, произошло? Кровь заливала мне глаза, и я ничего не видел. Я стирал ее ладонью, но она текла вновь. «Не может быть так много крови…»

P.S

– Мы поторопились… – доктор Хэссоп был мрачен.

Я невольно притронулся к пластырю, налепленному на лоб, и на рассеченную левую бровь. Я поторопился? Как это?

Шеф не понял.

– Эл не мог не торопиться, – сказал он. – А Джек тоже никак не мог замедлить события. Что, собственно, вы, имеете в виду, говоря, что мы поторопились?

– А может, наоборот, мы слишком долго тянули… – доктор Хэссоп даже не взглянул на шефа. – Начинать надо было с человека с перстнем, с того самого, что предлагал мне купить чудо. Прежде всего следовало найти его.

– Но мы его нашли, – возразил шеф.

– Да, нашли. Но не человека, а его труп. К тому же, он был обобран, перстня при нем не было. И думаю, не случайно.