Ловушка для адвоката
Шрифт:
Он поднял голову. Рэйчел Уоллинг смотрела на него как-то странно.
— Извини, Рэйчел, — сказал он. — Мне нужно идти.
19
Четверг, 4 марта, 09:00.
Это было всего лишь слушание по предварительным ходатайствам, но зал ломился от публики. Помимо зевак и прессы, пришло много адвокатов, в основном низшего ранга. Мы с Мэгги сидели за прокурорским столом и перечитывали свои возражения на каждое ходатайство, уже обсужденные, записанные и переданные судье.
Я обернулся, обводя взглядом ряды публики. Заметив лицо знакомого адвоката, кивнул с вежливой улыбкой, потом вопросительно взглянул на Мэгги:
— Где Босх?
— Думаю, Гарри сегодня не будет, — ответила она.
— Почему? Он совсем перестал появляться.
— Какие-то дела. Вчера звонил и спрашивал, нужно ли ему приходить. Я сказала, что не обязательно.
— Надеюсь, его дела связаны с Джессапом?
— Он сказал, что да, и обещал скоро отчитаться.
— Хорошо бы… До начала процесса всего четыре недели. — Я слегка нахмурился. Кто у нас, в конце концов, главный обвинитель, я или она? — Слушай, я не знаю, насколько вы подружились за время поездки в Порт-Таунсенд, но мне кажется, что позвонить он должен был мне.
Мэгги раздраженно тряхнула головой:
— Да не волнуйся ты, Гарри в курсе, кто главный, просто не хочет тебя отвлекать ежедневными докладами. И еще: я забуду, что ты сказал про Порт-Таунсенд, но только на этот раз. Еще одна такая шпилька, и будут проблемы, предупреждаю.
Я смутился.
— О'кей, договорились. Просто…
Отвернувшись, я вдруг заметил, что Джессап, сидевший рядом с Ройсом, смотрит в нашу сторону со скверной ухмылкой. Подслушивает?
— Извини, — бросил я Мэгги, вставая. Подошел к столу защиты и наклонился к Джессапу: — Вы чего-то хотели?
Ройс не дал ему ответить:
— Микки, ты не можешь говорить с моим клиентом. Если есть вопросы, обращайся ко мне.
Ободренный его тоном, Джессап ухмыльнулся еще гаже.
— Иди отсюда, я не буду с тобой разговаривать.
Ройс поднял руку, останавливая его:
— Молчи, я справлюсь.
— Он мне угрожает! — не унимался Джессап. — Ты должен пожаловаться судье.
— Молчи, я сказал! Я сам решу, что делать.
Презрительно усмехнувшись, Джессап откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.
— Какие-то проблемы, Микки? — спросил Ройс.
— Никаких. Просто мне не нравится, что он на меня таращится.
Я вернулся за свой стол раздраженный и недовольный собой. У пустой скамьи присяжных стоял оператор с камерой — судья Брайтман разрешила только одну, с тем чтобы отснятый материал достался потом всем каналам.
Через несколько минут Брайтман села в кресло и объявила заседание открытым. Ходатайства защиты рассматривались одно за другим, но решения по большей части принимались в нашу пользу и без особых прений. Самым серьезным было требование Ройса о прекращении дела
Единственным вопросом, по которому разгорелись прения сторон, была необычная просьба защиты о разрешении Джессапу использовать тональный крем, чтобы скрыть тюремные татуировки на шее и пальцах. Ройс заявил, что они могут вызвать у присяжных предубеждение. Он также потребовал запретить стороне обвинения упоминать о татуировках в ходе процесса.
— Должна признать, что подобного ходатайства еще не встречалось в моей практике, — покачала головой Брайтман, — и я склоняюсь к тому, чтобы удовлетворить его. Однако как я вижу, обвинитель выдвинул возражения, ссылаясь на недостаток информации о происхождении и содержании этих надписей. Мистер Ройс, вы не могли бы прояснить ситуацию?
Ройс поднялся и заговорил. Я пригляделся к рукам Джессапа. Естественно, больше всего беспокойства ему доставляло нецензурное пожелание на костяшках пальцев, потому что шею можно было бы прикрыть высоким воротничком. Он прекрасно понимал, что ни один обвинитель не упустит случая привлечь к этому пожеланию внимание присяжных, а то и убедить их принять его на свой счет.
— Ваша честь, — произнес Ройс в заключение, — эти татуировки были нанесены мистеру Джессапу во время многолетнего несправедливого заключения, и они являются частью пережитых им страданий. Тюрьма — опасное место, и ее обитатели вынуждены принимать меры самозащиты, в том числе наносить на тело угрожающие или иные надписи, которые далеко не всегда соответствуют их взглядам и намерениям. Однако присяжные могут неправильно их понять, и поэтому мы просим суд принять вышеупомянутое решение. Что же касается возражений обвинителя, то это всего лишь попытка затянуть рассмотрение дела, в то время как защита твердо придерживается своего решения требовать безотлагательного судебного разбирательства.
Мэгги поднялась с места. Этот вопрос готовила она.
— Ваша честь, вы позволите мне ответить?
— Одну минуту, мисс Макферсон, позвольте сначала мне. Мистер Ройс, вы не могли бы уточнить свое последнее заявление?
Ройс отвесил вежливый поклон:
— Охотно, судья Брайтман. Мой подзащитный уже начал сведение татуировок, однако процесс этот долог и не закончится до начала судебного разбирательства. Возражая против нашей очевидной и естественной просьбы, обвинитель пытается вынудить нас просить об отсрочке и тем самым затянуть начало разбирательства, чего мы, к его неудовольствию, делать не намерены.
Брайтман перевела взгляд на Мэгги. Наступила ее очередь.
— Ваша честь, заявление защитника не соответствует действительности. Обвинение ни разу не просило об отсрочке и не мешало обвиняемому осуществить свое право на безотлагательное судебное разбирательство. Мы полностью готовы к процессу, и заявление адвоката защиты представляется нам нелепым и возмутительным. Наши возражения состоят в том, что обвиняемый пытается с помощью грима скрыть свою истинную личность, что противоречит сути судебного разбирательства, направленного на поиск истины…