Ловушка для блондинов
Шрифт:
Хорошо, но куда в этой конструкции приткнуть четверых мужиков, ударенных по голове, и особенно последнего, выдаваемого за Коростелева? Не это ли преступление готовилось? Но в чем тогда суть, смысл этого преступления?..
— Михаил Николаевич, — позвала я начальника оперчасти, который за своим столом тихо перебирал бумажки, стараясь не мешать мне. — Михаил Николаевич, вы понимаете, что нужно будет возбуждать уголовное дело по факту побега Коростелева?
Михаил Николаевич кивнул, не отрывая взгляда от бумажек. С одной стороны, мне было его жалко, теперь
— Позвонить от вас можно по межгороду? — спросила я, не касаясь больше возбуждения дела.
— Ради Бога. — Он встал со своего места и пропустил меня к огромному допотопному аппарату, являвшему собой и телефон, и селектор.
Я набрала код Петербурга, номер телефона своего прокурора и, когда тот ответил, закричала в трубку:
— Владимир Иванович, это Швецова. Я немножко задержусь в командировке, мы с Кужеровым поедем в Ивановскую область…
К поезду нас отвезли на машине начальника колонии, а дальше начался долгий и утомительный путь в маленький городок Ивановской области. Поезд, автобус, электричка, снова автобус, а между ними томительное стояние в очередях на железно-Дорожных и автовокзалах и не менее томительное ожидание транспортных средств, как будто нарочно никогда не приходящих по расписанию. И вот мы у цели.
Постовой милиционер на вокзале объяснил нам, как добраться до городской милиции. Еще один тряский автобус, который подвез нас прямиком к нужному зданию…
Городская милиция выглядела прилично: чистенькое, хоть и не новое здание, изнутри обшитое деревом. На стенах — какие-то совершенно застойные плакаты с улыбающимися стражами порядка в новехонькой форме, милиционером и милиционершей. Из личного состава на месте находилась только секретарша начальника горотдела. Улыбаясь, прямо как сотрудница милиции с плаката, она объяснила, что весь отдел копает картошку, и что начальник обещал заехать на работу, но не раньше пяти вечера.
Вздохнув, мы пошли устраиваться в гостиницу. Секретарша, взглянув на наши удостоверения, любезно назвала нам адрес самой лучшей гостиницы, впоследствии оказавшейся вообще единственной в городе.
Лучшая гостиница производила довольно мрачное впечатление. Если бы не Кужеров, я бы предпочла ночевать на вокзале. Судя по угрюмым рожам, озирающим нас исподлобья, это был типичный бандитский притон, и я не удивилась бы, узнав, что номера этой гостиницы набиты мешками с героином и расчлененными трупами. Впрочем, мест там все равно не было, о чем нам с абсолютно советским злорадством поведали у стойки портье.
Мы, тем не менее, героически зашли в ресторан лучшей гостиницы и даже обозрели ассортимент.
Единственное, что не вызывало содрогания, — это цены. Цены были какие-то смешные, но даже по таким ценам есть предложенное можно было только по приговору суда.
Но есть хотелось. Кужеров взял себе бутылку пива, которым запил остатки былой роскоши — своих путевых запасов, из которых и мне перепал бутерброд с копченой колбасой и маринованным огурцом. Повару из колонии наверняка громко икалось, в хорошем смысле.
К четырем часам, с робкой надеждой на встречу с начальником ГОВД, мы вернулись в горотдел милиции. Секретарша, улыбаясь так же приторно, попросила подождать. Мы с Кужеровым присели в коридоре на лавочку.
Скрючившись на деревянной скамейке, я положила голову на плечо Кужерову и задремала, но тут Кужеров резко дернул плечом, и сон слетел с меня. Я открыла глаза и увидела чернущего негра двухметрового роста. Не мулата цвета шоколада “Виспа”, которых достаточно на просторах нашей любвеобильной родины и у которых в паспорте написано “украинец” или “русский”, а настоящего эфиопа. На голове эфиопа была надета милицейская фуражка, Длинные худые руки торчали из рукавов капитанского кителя. Он деловито шел по отделению, но, видимо, споткнулся о наши обалделые взгляды и замедлил шаг. Поскольку мы невежливо продолжали пялиться на чернокожего капитана милиции, он ухмыльнулся, показав нам белоснежные зубы и розовые десны, и устало спросил:
— Что смотрите, негра никогда не видели?
И, не дожидаясь нашей реакции, пошел дальше.
— А правда, Машка, чего ты на него уставилась? — спросил Кужеров, со стуком захлопнув рот и переведя дыхание.
— Вот бы нам его одолжить, — пробормотала я, — а то нашу прокуратуру замучили жалобами на отдел милиции за углом. Стоит мимо чернокожему пройти — они его затаскивают в дежурку, шмонают, вытряхивают все из карманов, еще плюх навешают и наркотики в ботинок засунут, чтобы оправдать задержание.
— Ну и почему бы не взять должностных преступников с поличным? Подставить им негритоса и зафиксировать, как они произвол чинят.
— Наш прокурор, что ли, в кустах заляжет с микрофоном?
— А куда смотрит Управление собственной безопасности?
— А они как раз оправдываются тем, что у них негра в штате нету, поэтому нет возможности изобличить негодяев.
— Правильно, без негра никого нельзя не изобличить, — проворчал Кужеров, укладывая мою голову в прежнее положение, к себе на плечо.
Я успела выспаться, ожидая прибытия местного начальства, и наконец начальник ГОВД появился в коридоре — невысокий франтоватый дядечка с ослепительной улыбкой. На нем была подполковничья форма с иголочки; с лихо заломленной набок фуражкой он, видимо, уже предупрежденный секретаршей по телефону, широким жестом пригласил нас в кабинет.
Кабинет начальника горотдела выглядел на уровне столичных стандартов. И даже комнатка отдыха на задворках наличествовала, с холодильником, мягкой мебелью и с хорошим коньяком в баре. Там нас, собственно, и принимали.