Ловушка для Боба
Шрифт:
– Голодная? – спрашивает кто-то.
– Ага.
– Рубай, сколько влезет.
Я придвигаю тарелку и цепляю обжаренную креветку. Такую вкуснотищу сто лет не пробовала, даже забываю, зачем прилетела сюда. Накладываю еду и случайно смахиваю со стола салфетки. Сую их в карман, потом выброшу, и забиваюсь в уголок дивана, рядом с которым стоит кадка с зеленью. Длинные ветки свисают над головой, а с потолка кондиционер гоняет потоки прохладного воздуха.
Хорошо! Нет меня! Я в домике.
Колесников
– Боб, хватит дурить! – раздаётся знакомый голос.
Высовываю нос: Громов. Вот его как раз видеть совершенно не хочу, но работа прежде всего. Включаю камеру и пристраиваю телефон в кадке, между листьями дерева, сама замираю, боясь выдать себя футболистам.
– Капитан, ты не понимаешь! – опрокидывает рюмку в рот Колесников.
Он сидит, развалившись, закинув ногу на ногу, и качает головой.
– Ребята, оставьте нас, – просит Михаил друзей. – идите, отдыхайте. – Он поворачивается к Богдану. – И что ты истеришь, словно кисейная барышня? Ещё не все потеряно. Это первая отборочная игра в группе. Сегодня проиграли, завтра выиграем. Такова жизнь!
– Миха, на фило… фило… софию потянуло? Проехали! Ты не понимаешь!
Я превращаюсь в камень, в пыль под ногами, в клеща, которого никто не замечает, пока он не напьётся крови. Вот сейчас услышу что-то важное. Вот-вот! Даже уши шевелятся от усердия.
– Я все понимаю, бро, но…
– Нет, не понимаешь! Представляешь, я один был перед воротами. Один! Пять метров – и мяч внутри. Как я мог промазать?
– Теоретически не мог, – соглашается Михаил. – Но всякое на поле бывает.
– У меня не бывает! Никогда! Но тут этот…
Чувствую себя полной дурой. Матч не смотрела, поэтому вообще не в курсе, что происходит, и телефон занят съемкой, не могу сейчас залезть в интернет. Но мне, сам того не подозревая, помогает Громов.
– Кто этот? За тобой бежал Паскевич, но не сумел достать мяч. Вы столкнулись…
– Ты ничего не видел! Этот гад и не пытался… по мячу. Он бутсой ударил меня по ноге, а там… смотри!
Колесников задирает белые брюки. Я изо всех сил тяну шею, но ничего не вижу: проклятая кадка заслоняет обзор. От любопытства теряю бдительность, приподнимаюсь, и мои любимые обжаренные креветки с шорохом падают на пол.
Громов поворачивается на шум, и мы встречаемся взглядами.
Ек-макарек!
И почему я не клещ? Сейчас заползла бы в щель и… прощайте друзья-товарищи? Или можно мухой… под потолок, и оттуда: «З-з-з…». Или комариком…
– А ты как здесь оказалась? – поднимается с дивана Михаил, прерывая мои мечты о жизни насекомых.
– Кто? Я? Ужинаю, – показываю ему полупустую тарелку. – Вот…
Иначе, как объяснить ему, что я делаю под ветками дерева в кадке.
– В тени, говоришь, ну-ну…
И тут Колесников оборачивается, простреливает меня равнодушным взглядом и спрашивает неожиданно совершенно трезвым голосом:
– Кто это?
– Журналистка.
– Какого лешего? – в его голосе появляются первые эмоции. – Что делает у нас в команде?
– Приехала взять у тебя интервью.
Перевожу взгляд с одного на другого и только разеваю рот, но не могу вставить ни слова. Друзья, не сговариваясь, бросаются ко мне.
Я – от них! Что-то жареным запахло!
Но успеваю только подпрыгнуть, как они перехватывают меня и ставят перед собой. Громов удерживает на месте, а этот гад, Колесников, обшаривает карманы.
О боже! Какое счастье, что телефон пристроен в кадке!
Снимай, миленький, снимай!
Пальцы футболиста бегут снизу вверх, ощупывают бедра, талию. Я терплю. Но, когда они ложатся на грудь, взбрыкиваю и вмазываю ему носком кроссовки по голени.
– Руки убери, чмо!
– Кто?
Колесников хватается за ногу и смотрит на меня растерянно, видимо, никто с ним так не разговаривал. И тут я делаю решительное лицо и иду ва-банк.
– Богдан Владимирович, ответьте, пожалуйста, на два вопроса. Только на два!
– На два, говоришь? – синие глаза ничего не выражают.
Вполне приятный человек, и почему о нем ходят такие слухи? Довольно улыбаюсь. Ура! Сейчас задание выполню и – домой!
– Ага! Скажите, а почему…
– Ах, ты, тварь!
Я вдруг взлетаю в воздух. Колесников перекидывает меня через плечо и несет по залу. Мои руки и ноги болтаются, как у сломанной куклы, волосы висят на лице, еще и коса бьет по носу, ничего не вижу.
– Пусти! Поставь на место! Козел!
– А за козла ответишь!
Тяжелая ладонь больно припечатывается к моему заду.
– Идиот!! Да ты… да я тебя…
Веселые испанцы оглядываются, показывают на нас пальцем и хохочут.
Футболисты выкидывают меня на улицу. Я больно приземляюсь попой на асфальт.
– Это не по-джентльменски! – воплю во всю глотку.
– Где ты видела здесь джентльменов? – усмехается Громов.
Колесников наклоняется и шипит в ухо:
– Вон, издательская ищейка!
– Если ещё раз появишься рядом с командой, – добавляет Громов, – поплатишься удостоверением журналиста.
– Ребята, ничего личного! – возмущаюсь я. – Это просто работа!
– Убирайся!
Пипец! Мое первое задание, и такой оглушительный провал!
– Ну, погоди, Колесников! – показываю кулак удаляющейся спине. – Ты у меня еще умоешься кровавыми слезами!