Ловушка для декана

Беренготт Лючия фон

Другой же конец ремня так же медленно, свободной рукой, пропустила через ячейки батареи… и крепко стянула все это, закрепив на прочную, металлическую пряжку.

Глава 6

Донской не сразу понял, что произошло. Рванулся ко мне, когда я снова обошла его – все еще, по инерции соблазнительно поглаживая по плечам… и застыл с совершенно недоуменным выражением лица, явно не вкуривая, отчего руки так прочно застряли в рукавах.

И только потом взревел.

–

Максимова!!

Мгновенно вспотев от страха, я отбежала на безопасное расстояние.

– Ты что творишь такое, маленькая дрянь?!

Батарея была крепкой. Все в этом здании, недавно отремонтированном, было крепким и добротным. На мое счастье. Потому что ту батарею, что была у меня в комнате в общаге, декан вырвал бы в три рывка в таком состоянии.

– Если будете орать, я позову охрану и пожалуюсь, что вы хотели меня изнасиловать, – собрав все свое мужество в кулак, пообещала я и кивнула на его ширинку. – У меня вон и доказательства имеются…

Он дернулся еще пару раз – уже не так сильно. Вероятно, остатками мозга сообразил, что не сможет просто так освободиться. Однако, все что недоставало в его физических возможностях на данный момент, он с лихвой искупал интенсивностью своего тяжелого, налитого кровью взгляда.

Словно посаженный в клетку тигр, он следил за каждым моим движением – будто только и ждал, чтобы наброситься.

– Какая же ты сука, Максимова… – процедил, медленно опускаясь на пол, и усаживаясь спиной к батарее.

Подходя к двери и запирая ее на замок, я слегка закатила глаза. Ага, сука… Слышали. Знаем.

Хоть и обидно – учитывая то, что я могла сейчас спокойно валяться на своей кровати, наслаждаясь местью, а не придумывать, что сделать с обезумевшим деканом, готовым трахнуть все, что движется, а потом догнать и еще раз трахнуть.

– А ничего, что я вас от позора спасаю? – спросила, даже не надеясь на вменяемый ответ.

Однако, как ни странно, получила его.

– Плохо спасаешь, – с мрачным видом Матвей Александрович уставился на свои брюки, все еще безжалостно натянутые вокруг эрекции. Мотнул головой, будто проснуться хотел. – Твою ж мать, с двадцати лет такого не было…

Мне стало интересно.

– А что… в двадцать прям так и было?

Так и представила себе этого голодного молодого самца в застенках какого-нибудь престижного западного колледжа… Говорят, он в Лондоне учился… Вряд ли позволял себе там хоть десятую долю того, чем успел удивить меня… Там с этим шутки плохи, и неважно восемнадцать вам или тридцать пять, под влияниям вы чего-нибудь ядреного, или нет…

В миг посадили бы. А раз не посадили, значит держал себя в руках. Значит и сейчас справится. Пересидит, переспит, попьет водички… А я тут рядышком буду, на всякий пожар. Еще спасибо скажет потом – разумеется, если не догадается, что я же во всем и виновата.

Но, вопреки моим надеждам, Донской снова страдал.

На вопрос мой не ответил, голову опустил и ушел куда-то в себя, слегка раскачиваясь.

Спустя еще какое-то время его начало потряхивать.

– Матвей Александрович? – с опаской спросила я со своего места за его столом. – Может скорую вызвать?

Он рывком поднял на меня голову, уставился очумелым взглядом, будто видел здесь в первый раз.

– Что?

– Я говорю, может скорую? Вам? Вызва...

Он моргнул.

– Выпусти меня, Максимова. Выпусти, и я тебя трахну так, как еще никто и никогда в жизни...

Как можно тише я сглотнула – потому что очень хорошо представила себе эту картину... Но потом представила себе все остальное и скривила губы.

– Неужели я выгляжу такой дурой, профессор? Выпусти его, как же. После всего что вы тут наговорили…

Донской снова задергался, потом сфокусировался на чем-то позади себя, и я поняла, что он пытается расстегнуть манжеты.

Я не особо боялась, зная, что его пальцы внутри рукава и до высоких манжетов рубашки им ну никак не дотянуться. И все же стало немного беспокойно – успею ли добежать до двери, если он вдруг вырвется на свободу… Потому что тогда речь о том, чтобы сохранить его достоинство уже не пойдет. Самой бы ноги унести.

Зарычав в бессильной злобе, декан сполз на пол, и я увидела, как лоб его покрывается мелкими бусинами испарины.

– Матвей Александрович! – снова позвала я. – Может водички принести?

Ответом мне был мучительный, хриплый стон – откинув голову на батарею, Донской закрыл глаза и медленно крутил головой из стороны в сторону… Волосы его растрепались, прилипли к мокрому лбу, глаза были полузакрыты… слегка опухшие губы кривились в тщетной попытке то ли что-то сказать, то ли усмехаясь каким-то своим, внутренним и весьма разнузданным мыслям.

А потом он ругнулся и выгнулся, явно собираясь трахнуть воздух.

Так вот как это выглядит… Декан в сексуальной агонии…

Точно надо медиков вызывать. Здоровье важнее позора. В том числе и моего. Я вскочила и решительно пошла в сторону выхода из кабинета.

– Максимова… – прохрипели позади меня.

Я остановилась на полпути, не оборачиваясь.

– Не зови… никого… Скажи… что… со мной? Что… ты со мной сделала…

Я закрыла глаза. Если его интересует этот вопрос сейчас, когда он почти ничего не соображает, позже – когда придет в себя – точно докопается до правды.

И тут в голову мне пришла мысль – простая, как и все гениальное.

Я обернулась, тут же попадая в плен его взгляда – жаркого и такого люто-голодного, что стало совершенно ясно – дай декану волю, он затрахает меня до смерти.

– Если я… – хотела было начать осторожно, издалека, но потом решила все же спросить его, как есть, причем простым языком – вообще не была уверена, что он меня поймет. – Если я… помогу вам справиться с… вашей проблемой… вы скажете на диктофон, что не имеете ко мне претензий и что я ни в чем не виновата?