Ловушка для духа
Шрифт:
– Уже не важно, – невозмутимо ответил его собеседник. – Мы быстрее и маневреннее. И наша армия не требует ни вооружения, ни провианта.
– Хейон, ты думаешь, они настолько безумны, что выставят против нас людей? – со сдержанным смешком вмешался Руам.
– Могут, – ответил тот, не раздумывая. – Мы ведь тоже смертны. А стрела пробивает любую броню. Почему бы им не попробовать.
– Я бы предпочел, чтобы они не вмешивали в наши дела человеческое население, – произнес новый учитель Сагюнаро.
А его ученик, слушавший разговор, впервые испытал к магу нечто вроде тени расположения за эти
– Руам, ты так и не смог вызвать Шарха. – Сикх выколотил трубку о подоконник, приоткрыл окно и смахнул пепел на улицу, под дождь.
– Не все сразу, – ответил собеседник, прохаживаясь по комнате, каждый его шаг сопровождал тонкий скрип половиц. – Я провел ритуал, обративший человека в шиисана. Вытащил духа, скрытого в нем, на поверхность. Дай ему время немного освоиться здесь.
– Кстати, по поводу сущностей, – послышался тихий, вкрадчивый голос Икиру.
На фоне окна появился его худой, искривленный силуэт. На вытянутой руке, как всегда, лежало несколько мелких, живых камней. Пальцы непрерывно шевелились, перекатывая их с приглушенным стуком.
Сагюнаро снова невольно насторожился, рассматривая его. У этого мага не было шима. Он в нем не нуждался. Бледный и тощий, Икиру казался самым незначительным из магов. Но на самом деле был одним из сильнейших. Именно его Сагюнаро считал наиболее опасным. Он умел одушевлять неживые предметы, превращая их в опасное оружие. Не вселял в них сущности, а передавал материи часть своей силы. Камни, ветки, песок, пыль, вода становились послушны его воле и убивали не хуже гаюров, манмо или шиисанов. Это он пленил Сагюнаро, когда тот пытался бежать вместе с Нарой из Румунга.
– Оставим местным подарок. Чтобы не забывали, кто их хозяева. Я обещал новому главе селения помощь, пусть получит.
Маг размахнулся и бросил камни в окно. Они пролетели мимо Сагюнаро и упали в траву. Послышался громкий шорох и треск, словно от раздираемой ткани, дерн вспучился, под ним зашевелилось нечто живое. Поползло было, поднимая землю, в направлении одержимого, но остановилось, почуяв шиисана, и повернуло в другую сторону.
«Ино», – вспомнил Сагюнаро, как называлось это творение мага, следя за извилистым подземным путем существа.
Оно, действительно, ревностно охраняло свою территорию. И не пускало на нее не только волков и лис, но и крыс, мышей, саранчу и тлю. Лучшего охранника трудно было придумать, единственное – он не выпускал с земель, которые считал принадлежавшими себе, никого, кто там жил. Ни один человек не покинет теперь это селение и не уйдет дальше поля и леса, лежащего вокруг. С голоду они не умрут, но в свободном передвижении будут ограничены. И если кому-то придет в голову предупредить жителей соседнего города – он не сможет этого сделать.
Беззвучно, как и прежде, Сагюнаро отошел глубже в темноту. Сосредоточился и попытался изгнать ино. Однако понял вдруг, что не может. Формула – достаточно простая – возникала в памяти мутными, бессвязными, ничего не значащими обрывками. А дар заклинателя, который никогда не подводил и в котором он никогда не сомневался, пропал. Не осталось ни капли, ни искры. Сагюнаро сжал ладонь, легко становящуюся мечом, ногти врезались в кожу. Отчаяние – внезапное такое человеческое чувство – на мгновение лишило возможности
Одержимый попытался вспомнить какую-нибудь другую формулу – и не смог. В памяти была пустота. Один раз мелькнули сложные символы, когда-то имевшие смысл, и растаяли.
Сагюнаро попробовал вызвать удо, но не сумел вспомнить даже это примитивнейшее построение.
– Я больше не заклинатель, – прошептал Сагюнаро в темноту, и его голос смыло дождем.
Он потерял умение пользоваться формулами и управлять потусторонними сущностями, но пока еще утратил не все человеческие эмоции.
– Я не заклинатель, но и не шиисан. Кто же я? Что же я такое?
За деревьями в поле насмешливо застрекотал ино, словно отвечая на его отчаянные вопросы, и тут же смолк, подавившись своим криком…
Утро было серым и пропитанным влагой как губка. Сагюнаро казалось, если сжать ладони, из воздуха между ними потечет вода. На вершинах гор лежали тяжелые рыхлые тучи, наполненные дождем.
Молчаливые, сосредоточенные маги быстро занимали колесницы. Крестьяне, не решаясь подойти, смотрели на них издали, перешептываясь и переглядываясь. Новый глава поселения, невысокий круглолицый человек, непрерывно кланяясь и потея, несмотря на холод, стоял рядом с Сикхом и что-то торопливо говорил ему. Маг отвечал вежливо и терпеливо. Затем развернулся и направился к своей колеснице, не обращая внимания на лужи. Его собеседник поспешно отошел, утирая рукавом лицо.
Повозки дрогнули, оживая, и устремились вперед, прочь от селения. Сначала медленно и неторопливо, а затем все быстрее, не разбирая дороги, не останавливаясь перед поваленными деревьями, оврагами или завалами камней. Несколько минут – и жалкие поля Хэно остались позади. Начался дремучий лес, растущий на склонах холмов, подпирающих горы Андо.
Колесницы петляли между деревьями, перелетали через замшелые коряги, разбрызгивали воду ручьев. Сагюнаро, как всегда, стоял на краю повозки Руама и смотрел вперед. Ветер разбивался о его тело, низко висящие ветви хлестали по лицу, осыпая листьями и дождевыми каплями. Перед невидящими глазами проносились фантастические картины, нарисованные не красками, а запахами, – буро-зеленые ароматы леса, прерывистые полосы свежести, мокрый камень, тела, одежда, кожа и волосы знакомых и полузнакомых магов. Один раз он почуял Нару. Ее колесница оказалась совсем близко. Сагюнаро протянул руку, разбивая облако пряной листвы, смешанной с горечью мха, и коснулся холодных, влажных, хищно изогнутых прутьев, но повозка вильнула, уходя в сторону, и затерялась среди других.
Бесшумные стремительные силуэты распугивали животных и мелких духов. Расстояние, которое люди преодолевали за долгие недели пути, сокращалось до кратких часов.
Наконец дремучие дикие заросли расступились, колесницы въехали в огромный, величественный лес, в котором росли тысячелетние суги – хвойные деревья, похожие на кипарисы. Им приписывали те же магические свойства, что и алатанам. Они тоже могли отгонять мелких злых духов, но не любили, когда их сажают возле человеческих домов, и часто сбрасывали сучья на крыши, проламывая их, или разрывали корнями фундамент.