Ловушка для джентльмена
Шрифт:
Беркли нахмурился и пробормотал:
— Я смутно помню какие-то разговоры об этом. Кажется, случился грандиозный скандал.
Гость хотел что-то сказать, но Маркус его опередил: — Все это, конечно, очень интересно, лорд Таунсенд, но я не понимаю, какое отношение подобные факты имеют к нашему разговору. Допустим, вы были другом Лоринга, но леди Пеннингтон — тетка этих детей.
— Да, конечно. Тем не менее… — Таунсенд вынул из жилетного кармана сложенный лист бумаги. — Недавно я стал обладателем письма мистера Лоринга, судя по всему, написанного несколько
— И что же? — Сердце Гвен сжалось.
— В этом письме он просит, чтобы я взял детей под свою опеку, если с ним и с его женой что-нибудь случится. — На лице Таунсенда появилось выражение искреннего сожаления. — Мне очень жаль. — Он протянул письмо Маркусу.
— Я не верю ни одному вашему слову, — сказала Гвен, скрестив на груди руки. — Но даже если бы и поверила — вы не можете утверждать, что являетесь законным опекуном моих племянниц лишь потому, что у вас имеется какое-то письмо. Оно может быть и подложным. Что же касается ваших слов о том, что вы принимаете близко к сердцу интересы девочек… Мистер Таунсенд, не считайте меня такой легковерной.
— Довольно, дорогая, — пробормотал Маркус, просматривавший письмо.
— Нет, не довольно, — вспыхнула она. — Я еще не все сказала. — Она повернулась к Таунсенду: — Знайте же, вы их не получите. Я ни за что этого не допущу.
— Я тоже, — подал голос Беркли.
— Маркус, что же ты? — Гвен снова взглянула на мужа.
— Одну минуту. — Он все еще изучал письмо. — Я хочу закончить вот с этим.
— Леди Пеннингтон, кузина… — снова заговорил Таунсенд. — Вы же сами сказали, что были еще ребенком, когда Пол и ваша сестра поженились. Как же вы можете ожидать, чтобы кто-то доверил будущее своих детей тому, кого совершенно не знает? Пол желал им только добра.
— И я, — заявила Гвен. — Полагаю, для них будет лучше оставаться именно там, где они сейчас находятся. Здесь они окружены людьми, которые их любят. Здесь они счастливы. А счастье, кузен, — это величайшая редкость в нашем мире, в особенности, когда речь идет о тех, кто лишен всех прав. Я говорю о детях, вернее — о девочках. Я не отдам их, имейте в виду, — Она повернулась к мужу: — Скажите ему, Маркус. Скажите, что он не сможет их забрать.
— Я не уверен, что все так просто, дорогая. — Маркус повернулся к Таунсенду. — Если это письмо подлинное…
— Разумеется, подлинное, — поспешно проговорил тот.
— Да, на подделку оно совершенно не похоже. — Маркус снова взглянул на документ, потом сказал: — Но ведь вы, конечно же, не намереваетесь увезти девочек прямо ночью?
— Гвен ахнула:
— Маркус! Как вы можете?!
— Отсюда до Таунсенд-Парка по меньшей мере полдня езды верхом, а в экипаже, вероятно, еще дольше, — пробормотал Маркус. — Ведь никакой особенной спешки нет, не так ли?
— Нет-нет, — медленно ответил Таунсенд. — Полагаю, что нет.
— Вот и превосходно, — кивнул граф. — Тогда вы, конечно, переночуете у нас.
— Маркус! — Гвен показалось, что она ослышалась. Маркус, даже не взглянув на нее, продолжал:
— Лучше сообщить
— Как вы можете приглашать его остаться? Вы должны просто вышвырнуть его из дома! Немедленно! — Гвен утратила всякое самообладание. — Вы что, не понимаете? Девочки его ничуть не интересуют. Ничуть! Может быть, он и чувствует себя в какой-то степени ответственным — из-за просьбы их отца, — но совершенно очевидно: он приехал сюда из-за наследства!
— Этого вполне достаточно, Гвен. — Маркус пристально посмотрел ей в глаза, и она поняла, что он уже принял решение.
Но почему, почему муж так решил? Неужели он действительно отдаст девочек?
— Им будет легче, если у них будет день, чтобы привыкнуть к мысли об отъезде, — с невозмутимым видом проговорил Маркус. Он повернулся к Беркли: — Реджи проводи лорда Таунсенда в библиотеку. Ты знаешь, где хранится бренди. Я уверен, что ему не помешает немного подкрепиться.
Беркли внимательно посмотрел на друга, потом кивнул:
— Да, разумеется.
Взглянув на Гвен, виконт едва заметно улыбнулся и направился к двери.
Наверное, ей лучше было выйти замуж за лорда Беркли — за Реджи. Он хотя бы проявил озабоченность. И он явно сочувствует ей. Милый, славный Реджи. Она сжала кулаки. А Маркус ведет себя так, словно ему нет до этого никакого дела.
— Я рад, что вы меня поняли, лорд Пеннингтон, — сказал Таунсенд. — Я очень вам признателен.
— Не стоит благодарности. — Маркус пожал плечами и небрежно бросил письмо на стол. — Мы сможем продолжить наш разговор утром. Такие дела, очевидно, лучше решать тем из нас, кто умеет отбрасывать эмоции, кто может трезво оценивать ситуацию.
— Трезво оценивать? — Гвен вспыхнула. — Ты сказал трезво?
Реджи что-то пробормотал себе под нос, но Маркус не обратил на него внимания. Подойдя к двери, виконт распахнул ее и отступил в сторону, чтобы пропустить Таунсенда.
— Признаюсь, лорд Беркли, ваше участие в этом деле меня несколько смущает, — сказал Таунсенд.
— Я не просто лорд Беркли, — возразил Реджи, выводя Таунсенда из гостиной. — Я — дядя Реджи. — И он плотно закрыл за собой дверь.
Гвен тут же повернулась к мужу:
— Значит, трезво? Отбросить эмоции?
— Да, отбросить. Черт побери, Гвен, мы не должны терять рассудка.
— Значит, я, по-вашему…
— Да, мы оказались в очень неприятном положении, — перебил Маркус и принялся расхаживать по комнате. — Но пойми, руководствуясь только эмоциями, нельзя иметь дело с таким человеком, как Таунсенд. Он размахивает документами — возможно, подлинными, хотя не уверен… Нам необходимо сохранять спокойствие и самообладание.
— Я не желаю сохранять спокойствие! Я хочу… действовать. И хочу, чтобы вы что-нибудь сделали. Почему вы не выставили его из дома?! — Она пристально взглянула на мужа. — Ведь вы — граф! Разве вы не можете… посадить его в тюрьму, или повесить, или сделать что-нибудь еще?